Рисунки из знаменитого альбома Э. Пальмквиста, 1674 год.
Альбом - здесь, при желании его можно скачать полностью или частично.
Солеварня на реке Мшага, на Новгородчине. Посередине колодец из которого поднимается рассол - соленая вода. По бокам две варницы - черные избы. В варнице рассол заливается в большую железную сковороду-црен. Црен подогревается снизу, соль выпаривается - профит.
читать дальшеПрием посольства Алексеем Михайловичем. Бояре кн. Юрий Алексеевич Долгоруков (слева) и кн. Иван Алексеевич Воротынский (справа, скептически смотрит на иноземца). По бокам почетные телохранители-рынды. Слева легендарный рукомойник, конечно же специально отмеченный)
Знамена и «униформа» первых 14 приказов московских стрельцов.
Российские туристы выиграют от смены статуса собора Святой Софии в Стамбуле, заявил пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков в эфире радиостанции "Авторадио". "В Айя-Софию были достаточно дорогие билеты, а теперь билетов не будет, вход будет бесплатным. В этом плане наши туристы выиграют", - указал он. Песков выразил уверенность, что это решение турецкой стороны не навредит отношениям Москвы и Анкары. Россия исходит из того, что это внутреннее дело Турции. tass.ru/obschestvo/8991133
В ходе вчерашней спецоперации ФСИН в «Матросской тишине» в камерах СИЗО обнаружили фактически полноценный мошеннический колл-центр: десятки телефонов, сотни симок, роутеры для выхода в интернет, беспроводные наушники и микрофоны. Во время обысков заключенные блокировали двери и пытались уничтожить запрещенную технику и черную бухгалтерию с указанием доходов от мошенничества в интернете, которым занимались несколько десятков человек прямо из камер «Матросской тишины». Одним из инициаторов этой спецоперации стал Сбербанк, уже давно пытавшийся добиться обысков в тюрьмах: служба безопасности банка неоднократно фиксировала геолокации мошеннических звонков своим клиентам, указывающие на исправительные заведения. По итогам сегодняшних оперативных действий возбуждены уголовные дела в отношении сотрудников ФСИН, работающих в СИЗО, Владислава Остапенко и Сергея Войтко. Именно они занимались поставками техники в камеры. Войтко лично пронес на территорию СИЗО сто смартфонов, Остапенко уже распределял устройства по «сотрудникам»-заключенным. Технические расходы для заключенных на «сборку офиса» составили 7 млн рублей – становятся понятны масштабы мошеннического колл-центра. rf-smi.ru/krim/60595-v-sizo-matrosskaya-tishina...
В. Пенской «Янычары» Ивана Грозного: стрелецкое войско во 2-й половине XVI - начале XVII вв.
Есть интересные моменты, но я большего ожидал, прямо скажем.
читать дальшеПищальники читать дальшеБолее-менее массово ручное огнестрельное оружие в русских землях начинает использоваться видимо к концу XV века. Примерно тогда же, в конце XV - начале XVI вв., в источниках появляются и пищальники. Позднее этим термином обозначались вооруженные ручным огнестрельным оружием пехотинцы, однако поначалу пищальниками могли называться и пушкари обслуживавшие артиллерийские орудия - пищали и оружейники - производители ручного огнестрельного оружия (сами же его и применявшие). Их социальный статус также был неясен. Впервые пищальники упоминаются в 1485 г., в грамоте вел. кн. рязанского Ивана Васильевича, предписывающей поставить в Переяславле-Рязанском новый храм (и приписать в приход к нему местных серебряников и пищальников). Что представляли собой последние неизвестно (предположительно неких мастеровых). В 1500 г. переписная книга Водской пятины фиксирует пищальников в новгородских пригородах Орешке (6 человек), Кореле (9 человек) и Копорье (один). Эти пищальники именуются уже «холопами великого князя», а дворы их числятся нетяглыми (т. е. видимо служилые люди). В 1510 г., в ходе поглощения Пскова, Василий III, по сообщению псковской летописи, прислал в город 1 000 казенных пищальников и воротников. В 1517 г. в грамоте Василия III упоминаются ярославские казенные пищальники - 98 чел. и т. д. Таким образом, в ходе правления Василия III сформировалась уже достаточно многочисленная группа казенных пищальников - служилых людей, содержащихся казной на постоянной основе и имеющих соответствующий статус. При этом, как пишет автор, «похоже казенные пищальники были специалистами широкого профиля и могли обращаться не только с ручным огнестрельным оружием, но возможно, и с лехким нарядом ... варить зелье и изготавливать боеприпасы». Помимо этого, при необходимости, с посадского и сельского тяглого населения набирались (в порядке повинности - «пищального наряда») дополнительные контингенты пищальников. Эти «зборные» люди с «огненным боем» были, по мнению автора, «узкими специалистами, составляя пехоту, вооруженную ручным огнестрельным оружием». Оружием, боеприпасами и прочим они обеспечивались за счет соответствующего тяглого населения. При этом, по мнению автора, частые мобилизации привели к формированию среди тяглого населения особой прослойки людей («младших сыновей», как он их называет) фактически большей частью живших войной и кормившихся военным делом, но формально остававшихся тяглыми. Из числа этих квазипрофессионалов рекрутировались и казенные пищальники и, позднее, стрельцы и городовые казаки. Числом (при массовых наборах) они видимо превосходили казенных пищальников - в 1512 г. Псков должен был выставить для осады Смоленска 1 000 пищальников, Новгород с округой, для похода на Казань в 1546 г. - 2 000 (половину конных). По сохранившимся спискам, в самом Новгороде с 4 202 дворов был взят 1 271 пищальник; в Старой Руссе, с 1473,5 дворов - 260; в Яме, со 177 дворов - 32; в Порхове, с 68 дворов - 12 и т. д. В среднем видимо один пищальник выставлялся от 5 - 6 тяглых дворов. Помимо пищали (и коня для конного) у каждого должен был иметься боезапас - по 12 гривенок (фунтов) пороха и свинца (т. е. примерно 300 выстрелов). С конца 1530-х годов натуральный «пищальный наряд» начинает постепенно заменяться денежной выплатой - «пищальными деньгами» (впервые упоминаются в жалованной грамоте в августе 1538 г.).
Учреждение стрелецкого войска читать дальшеСтрелецкое войско, по мнению автора, было учреждено видимо в первой половине июля 1550 г. Создание его он связывает, в первую очередь, со стремлением верховной власти обзавестись надежной военной силой, находящейся всегда под рукой - на случай внутриполитических осложнений (параллельно, с теми же целями, формировалась и «избранная тысяча»). Помимо этого имелся возможно и некий идеологический мотив (тут автор ссылается на мнение О. В. Курбатова) - подражание «книжным» византийским образцам. Особой военной необходимости в создании стрелецкого войска автор не видит. Не согласен он, в целом, и с фантазиями С. А. Нефедова насчет османского влияния и формирования стрелецкого войска по образцу янычар. Образцом для стрельцов, по его мнению, служили скорее польско-литовские пешие наемные роты.
Структура, организация и численность читать дальшеИзначально стрелецкое войско состояло из 3 000 бойцов, сведенных в 6 статей (приказов) по 500 чел. в каждой. Уже вскоре численность стрельцов начала расти и к 1557 г., по мнению автора, достигала 8 000 чел. (5 000 в Москве и по 1 000 московских стрельцов в Казани, Астрахани и Пскове). К московским стрельцам вскоре добавились городовые. По мнению автора массовое формирование стрелецких гарнизонов по городам началось после взятия Полоцка (февраль 1563 г.). В 60-х годах XVI в. стрелецкие гарнизоны появляются во многих «украинных» городах на южной и западной границе и в Поволжье. Так, в поволжском Лаишеве на 1567/68 г. имелось не менее 25 стрелецких дворов, в росписи войска выставленного против Девлет-Гирея в 1572 г. упоминаются стрельцы из Чернигова (300 чел.), Рязани (100 чел.), Стародуба, Новгорода-Северского и Рославля (по 50 чел.), Епифани (35 чел.), Почапа (30), Венева (20) - всего 635 стрельцов и 10 начальных людей. К участию в ливонском походе 1577 г. привлекались стрелецкие контингенты из Полоцка (700 чел.), Ругодива / Нарвы (300 чел.), Ивангорода (200 чел.), Орешка и Корелы (по 170 чел.) и т. д. После учреждения опричнины в 1565 г. к московским и городовым добавились еще и опричные стрельцы. Их численность автор оценивает примерно в 2 000 чел. Отдельный от земских корпус стрельцов продолжал существовать и после ликвидации опричнины - в росписи похода 1577 г. «земские» и «государевы» стрельцы расписаны отдельно. При этом последние также разделены - на государевых дворовых и дворовых городовых. Вероятно делились на дворовых и городовых и опричные стрельцы. Собственные стрельцы некоторое время имелись у боярина кн. И. Ф. Мстиславского - в принадлежащих ему Веневе (пешая сотня) и Епифани (пешая сотня и конная полусотня). В 1578 г. собственными стрельцами обзавелся Соловецкий монастырь - царским указом ему было предписано набрать и содержать стрелецкую сотню для защиты от шведов. К началу правления Федора Ивановича (1584 год) на службе находилось, по предположению автора, около 12 000 стрельцов, из которых (по Флетчеру) примерно 7 000 в Москве (2 000 стремянных - бывших опричных / дворовых и 5 000 московских) и 5 000 по городам. Позднее численность стрельцов продолжала расти, в частности - за счет строительства новых городов на южной границе. Так, по росписи войска посланного против Самозванца в 1604 г., украинные города выставляли уже ок. 1 300 пеших стрельцов (Рязань - 200; Воронеж, Елец, Михайлов - по 100; Крапивна - 63; Пронск, Зарайск, Ряжск, Козельск, Епифань, Данков, Алексин - по 50 и т. д). Общую численность стрельцов к началу XVII в. автор оценивает в 20 000 чел.(!), причем принимает эту цифру в качестве нижнего (!!) предела. Относительно московских стрельцов он приводит сообщения Маржерета (10 000), Ст. Немоевского (9 приказов на начало лета 1606 г.) и данные М. Ю. Романова (на начало лета 1606 г. 8 приказов + 2 посланы в Астрахань с Ф. И. Шереметевым). При этом он предпочитает отталкиваться от цифр Маржерета, а «видимое несовпадение сведений Маржерета» и даже Немоевского объясняет тем, что «возможно... француз описывал состояние московского стрелецкого корпуса на самое начало XVII в., а Немоевский - после бурных событий начала Смуты» (!!!). Если же верить Немоевскому и Романову общая численность московских стрельцов - при численности обычного приказа в 500 и Стремянного в 600 чел. (как указывает сам автор) не превышала 4 600 - 5 100 чел*. За время Смуты численность и московских и городовых стрельцов сократилась. Московские приказы были довольно быстро восстановлены - уже в 1613 г. имелось на службе 8 приказов (число приказов не менялось до 1631 г., когда было сформировано еще три), в которых на 124 (1615/16) г. числилось ок. 4 300 чел. Городовые стрельцы серьезно пострадали за время Смуты, так, в Брянске из 300 стрельцов к 124 году осталось 177, во Пскове из 1 000 - 400 и т. д. Всего на 1615/16 г. по городам (без Казанского дворца) числилось 6 959 стрельцов (вместе с планируемым прибором, фактически меньше), вместе с московскими - примерно 11 000, с Казанским дворцом - примерно 14 000 - 15 000 чел. Автор приводит также данные о численности стрельцов на 139 (1630/31) год - 30 722 чел. (19 540 чел. в ведении Стрелецкого приказа и 11 182 чел. в ведении Казанского дворца). Тут стоит отметить, что из 19 540 чел. ведавшихся Стрелецким приказом, минимум 4 095 чел. составляли городовые казаки, а собственно стрельцов имелось чуть более 15 000 (в т. ч. 4 000 московских в 8 приказах). Также можно заметить, что основной прирост численности стрельцов дали города Казанского разряда (Поволжье, Сибирь), а не восстановленные гарнизоны Стрелецкого приказа (и предположить что более 15 000 стрельцов в последних не было и до Смуты). Во главе приказа стоял стрелецкий голова (сын боярский), сотнями командовали сотники (также дети боярские), сотня делилась на полусотни во главе с пятидесятником (из стрельцов) и на десятки во главе с десятниками (из стрельцов же). Десятников в сотне имелось восемь - пятидесятник командовал еще и одним из десятков своей полусотни. Стрельцы ведались Стрелецкой избой, позднее именовавшейся Стрелецким приказом. Возникновение этого ведомства автор (вслед за Лисейцевым) относит к рубежу 60 - 70-х гг. XVI в. (впервые упоминается в 1571/72 г.). До появления Стрелецкой избы стрельцы ведались видимо (по крайней мере, в судебном отношении) введенным боярином «у которого будут в приказе стрелецкие дела». Автор считает, что стрельцы ведались большим дворецким или казначеем, а в походах с государем подчинялись самому государю, оружничему и дворовым воеводам. При этом, будучи частью двора, стрельцы находились видимо вне ведения Разряда и им не учитывались (отсюда отсутствие стрельцов, в начальный период их существования, в разрядным записях). После учреждения опричнины опричные стрельцы продолжали вероятно ведаться опричным дворцом, а земские ведались сначала земским дворецким, а позднее специально созданной Стрелецкой избой.
* В росписи армии посланной против Самозванца в 1604 г. (всего св. 26 000 чел.) московских стрельцов 1 673 чел. (4 приказов - Ратмана Дурова, Афанасия Резанова, Казарина Бегичева, Семена Башмакова), украинных городов - 1 380 чел., всего стрельцов - 3 053 чел.
Комплектование и жалованье читать дальшеОсновным источником пополнения стрельцов были разнообразные вольные люди. Тяглых посадских, пашенных крестьян и «крепостных всяких людей» теоретически брать запрещалось, хотя на практике тяглецов нередко прибирали. Прибираемые должны были быть «собою добры и молоды и резвы и из пищалей стрелять горазды». С новоприбранного бралась поручная запись, формуляр которой в описываемый период видимо еще не устоялся и мог достаточно существенно различаться от места к месту. Обычно новоявленный стрелец обещал служить стрелецкую службу, не изменять государю, «не отъезжать в Литву, Крым, Немцы» или иные государства, не красть, не разбойничать, не промышлять краденым и не укрывать татей и разбойников, не держать корчму и блядню и не играть зернью. За новоприбранного ручались также поручители из числа уже служивших, с которых при неисполнении кандидатом своих обязательств взималась пеня - «что государь укажет». Служба теоретически была бессрочной, однако стрельцы могли быть отставлены - за «худобу, старость, увечье» или «воровство». Отставленные стрельцы могли жить на своих старых дворах (Ладога, 1598 год) и позднее снова привлекаться к службе (Смоленск, 1608 год). На «убылые места» - вместо погибших, дезертировавших или отставленных стрельцов сразу же набирались новые. При учреждении стрелецкого войска в 1550 г. жалованья рядовым стрельцам было положено по 4 руб. в год (по тогдашним ценам - чуть менее 67 пудов ржи). Помимо этого стрельцы получали двор в стрелецкой слободе. Позднее (вероятно в 1560-х годах) к денежному добавилось хлебное жалованье, дававшееся натурой. К началу XVII в. (по Маржерету) рядовым московским стрельцам давалось по 4-5 руб., «капралам» - до 10, сотникам - от 12 до 20, «капитанам» - от 30 до 60 руб., а также (всем стрельцам) по 12 четей ржи и 12 четей овса. Городовым ряжским стрельцам в 1587 году давалось 2 с четвертью рубля на рядового стрельца, 2 с половиной - на десятника и 10 руб. - сотнику. Соловецкий монастырь в 1593 г. обещал рядовому стрельцу 3 рубля в год и по три чети ржи и ячменя (при этом стрелец, служа летом на Соловках, «пил и ел монастырское», а зимой, в Сумском остроге - «свое жалованье годовое»). Кн. И. Ф. Мстиславский на 1570/1571 гг. давал пешим епифанским стрельцам 0,6 руб. в год (десятнику - рубль), хлеба по 10 четей ржи и 10 четей овса и пуд соли. Конным - 0,75 руб. (десятнику - рубль, пятидесятнику - 2 руб.), по 10 четей ржи и овса и пуд соли. Конным стрельцам давали также по 8 четей пашни (в одном поле) «в Диком поле», предполагалось, что после обустройства она заменит хлебное жалованье. Веневские стрельцы получали от 0,5 до 0,75 руб. деньгами (десятники - рубль), по 8 четей ржи и 10 овса и пуд соли. К концу XVI в. казенным городовым стрельцам украинных городов также давались земельные дачи (надо полагать также вместо хлебного жалованья, хотя автор этого не оговаривает) - в 101 (1592/93) году елецким стрельцам давали по 10 четей (в одном поле). При Годунове в «польских городах» для обеспечения хлебом служилых людей была заведена десятинная пашня, пахать которую должны были и стрельцы. В «безгосударственное» время Смуты жалованье стрельцам платили земские миры. В Устюжне в 1612? году рядовым стрельцам давали по 3 руб., десятникам - «по 3 с четью», пятидесятникам - по 3,5 руб. и сотнику - 10 руб. (пятидесятникам и десятникам еще и по 6 четей ржи и столько же овса). Белозерским стрельцам давали по 4,25 руб и по 6 четей ржи и овса. Жалованье выдавалось обычно раз в год, иногда раз в полгода, из Стрелецкого приказа или местных средств - по памяти из Стрелецкого приказа. Деньги полагалось давать лично в руки, под роспись, сам процесс фиксировался специальной книгой, отсылавшейся затем в приказ. Примерно в 1560-х годах сначала городовым, а затем и московским стрельцам разрешили в свободное от службы время заниматься ремеслом и торговлей - ради приработка. В Казани по описанию 1566-1568 гг. ремеслом и торговлей занимались примерно 20% (13 + 7) стрельцов, в Свияжске примерно на тоже время - 35%. В военное время, для минимизации грабежей собственного населения, стрельцам могло выдаваться дополнительное денежное и хлебное жалованье - в 1555 и 1591 годах давали по полтине на человека деньгами + хлеб, крупы, сено лошадям. Стрелецкие головы и сотники, будучи детьми боярскими, имели поместные оклады и могли получать поместья, прибавки к окладам и пр.
Вооружение и платье читать дальшеОсновным оружием стрельцов было ружье - фитильная пищаль / ручница или пищаль с кремневым замком, чаще именовавшаяся самопалом. Фитильные пищали («с жагрой»), изначальное вооружение стрельцов и пищальников, к концу XVI в. оказались сильно потеснены пищалями с кремневым замком. К началу XVII в. ими вооружались московские и какая-то часть городовых стрельцов. Пищали стрельцы получали казенные, по Немоевскому московские стрельцы получали от казны только ствол с замком, а ложем должны были обзаводиться сами. Большинство тогдашних русских пищалей (включая видимо и стрелецкие) имели калибр 10 - 15 мм и гладкий круглый ствол. Порох и свинец стрельцам также давала казна, но пули себе они лили сами - в пулелейках. Снаряжение стрельца состояло видимо из пороховницы, натруски, лядунки (сумки для пуль) и сумки-вязни (для фитиля и прочих принадлежностей). Бандельеры начали широко использоваться вероятно не ранее начала 1630-х годов. Холодное оружие использовалось стрельцами только для самообороны. Насчет его состава ясности нет. Казной оно не выдавалось и видимо приобреталось самими стрельцами (иногда, по ситуации, могло выдаваться и из местных арсеналов). Бердыши в описываемый период они вероятно еще не использовали и вооружались некими боевыми топорами и, позднее, также саблями. Стрелецкие головы и сотники сохраняли привычное им вооружение детей боярских - саадак + сабля. Как были вооружены пятидесятники и десятники неизвестно. Доспехов сами стрельцы не носили, однако их головы и сотники и здесь могли сохранять привычное им защитное вооружение - пансырь, шлем и пр. Униформы как таковой стрельцы не имели, нося «частично регламентированный гражданский костюм». Обычный набор платья состоял из полотняных портков и рубах, пары сапог, суконных кафтанов (простого и теплого) и однорядки, опушенного мехом колпака, шубы и плаща - епанчи (по подсчетам автора этот набор стоил минимум 6,5 - 7 руб.). Стрельцы одного приказа носили верхнюю одежду стандартной расцветки - кафтаны, шапки, штаны одного цвета / цветов. К середине XVII в. московским стрельцам ежегодно, а городовым - периодически, казна выдавала ткань на пошив парадных цветных кафтанов, однако когда появилась подобная практика неизвестно. Шились кафтаны и пр. видимо в самих же приказах - тамошними мастерами.
* Чаще всего видимо «свицким» - шведским или «шкоцким» - шотландским: по типу, а не месту изготовления, замки обоих типов делались и в России. «Свицкий» позднее видимо стал называться «русским», а «шкоцкий» представлял собой голландский или англо-голландский замок - см. А. Н. Чубинский «Конструкции замков огнестрельного оружия и их наименования в русских источниках XVI - начала XVIII века»
Служба читать дальшеНачиная с 1552 г. ни одно более-менее заметное военное мероприятие не обходилось без участия стрельцов. Московские стрельцы (по 2-3 приказа и больше) регулярно ходили в дальние походы, к полковой службе привлекались и городовые стрельцы. При этом удельный вес стрельцов в составе русских армий был невелик - обычно не более 5-10% бойцов. В классической «московской» военной системе пехота играла второстепенную роль, предназначаясь в основном для обороны и осады городов и крепостей. В полевых боях основную роль играла конница. Стрелецкая пехота обладала высокой огневой мощью, но в ближнем бою была крайне уязвима, особенно для конницы противника. На поле боя она обычно занимала какое-нибудь «крепкое место» - сильную позицию (естественную и / или искусственно укрепленную), откуда и вела огонь, поддерживая собственную конницу. При отсутствии такой позиции для защиты использовался обоз / вагенбург - пехота вела огонь «одернувшись» обозными телегами. Использовался также, в основном против татар, гуляй-город. При осадах широко использовались окопы (стрельцы активно «закапывались» и под Казанью и под Полоцком), а также туры и щиты - мантелеты. Во время штурма основной задачей стрельцов также видимо являлась огневая поддержка штурмующих, ближнего боя они стремились избегать. Для повышения мобильности стрельцам в походах могли даваться лошади (казенные или собранные с населения) или подводы. В мирное время стрельцы несли в своих городах караульную (обычно охраняя ворота и государственные учреждения) и полицейскую службу. Московские стрельцы во второй половине XVII в. отвечали и за тушение пожаров, однако когда была заведена такая практика неизвестно.
Публикуемые документы показывают, что все необходимые компоненты для организации миссии, а именно закупка транспорта, питания и пр., осуществлялись на возмездной основе. Так, например, в указной грамоте в Темников от апреля 1579 г. (приложение 1) предписывалось оплатить услуги проводника для посольства (вожи), жалованье составило 3 руб., мерина для него необходимо было выкупить у посадских, оценя коня в 2–3 руб., а «мы велим денги заплатити». В грамоте от 12 апреля 1580 г. услуги проводников оценены ниже – в 2 руб. (приложение 2). Производилась закупка и других транспортных средств, в том же апреле 1580 г. царское правительство распорядилось купить для нужд посольства струг (приложение 3). Все эти процедуры осуществлялись не в темную, а имели открытый характер. Население оповещалось о проведении закупок, назначались оценщики, которые должны были оценить товар в границах предложенных правительством цен. Обеспечение посольства питанием и питьем тоже происходило на возмездной основе, хотя и не имело характера открытых торгов. В сентябре 1600 г. губной староста Мурома Семен (Сенька) Чертков описывал процедуру приобретения продуктов питания для послов. читать дальшеСтароста получил грамоту из Посольского приказа за подписью дьяка (в данном случае В. Я. Щелкалова), в которой ему приказывалось взять деньги у муромских таможенных целовальников из таможенных доходов. По прибытии в пункт следования пристав, сопровождавший послов, должен был получить заготовленное продовольствие и/или питье по списку. Если же оставался избыток, то губной староста имел право его продать, а вырученные средства отдать таможенникам. Подобная практика показывает, что в своей деятельности русские власти были вполне рациональны и действовали скорее как рачительные хозяева, а не как мифические восточные деспоты и набобы, портрет которых рисуется в записках иностранцев. Необходимые для осуществления миссии услуги по навигации маршрута, сопровождению охотничьих птиц (в составе посольских даров), также оказывались на возмездной основе. Причем с этими людьми заключался ряд-договор, который действовал до определенного населенного пункта. Дальнейшее их следование регулировалось договорами, которые могли быть заключены с главой иностранной миссии. Между тем закономерен вопрос, насколько эта система организации дипломатического общения была свободной от командных интенций. Иначе говоря, реалистичны ли были эти закупки и договоры или они имели символический характер и что бы там ни было, но вы были обязаны оказать услугу или продать товар за ту цену, которую установило правительство. Пока в нашем распоряжении всего один, но хорошо документированный случай. В 1613 г. правительство только что избранного царя Михаила Федоровича подготовило ответственную миссию в Сефевидский Иран, которая задержалась в Нижнем Новгороде по простой причине. Посад отказался продавать для нужд посольства коней по заниженным ценам. Несмотря на давление, которое пыталась оказать воеводская администрация, посадские солидарно провалили план закупок и в итоге добились повышения цены. Есть у нас данные о том, что насильственное изъятие у посадской общины средств передвижения, кормов и т.п. рассматривалось царским правительством как нарушение законной практики, требующее расследования. Например, в 1600 г. в Казани членами русского посольства в Иран были допущены насильственные действия по отношению к посадским. Так, толмач Петр Муратов избил земского старосту и столкнул плотника в воду, от чего тот едва не утонул. Затем насильно отбирали подводы и оказывали давление на представителей посада при казанских воеводах: «И князь Олександр, рнясь тому, прислал в Казань меня, холопа твоего, Олешку, лаять и бесчестить, напоив кречятника Богдана Маркова, перед твоим государевым воеводой, перед Васильем Кузьминым». В целом поведение членов посольства граничило с открытым разбоем, и, очевидно, понимая, что они совершают противоправные действия, они шантажировали представителей местных властей тем, что оговорят их перед царем. Эта угроза, однако, возымела обратное действие, и воевода и земские старосты написали грамоту царю с изложением всей этой ситуации, что послужило толчком к проведению расследования. Соответственно, мы можем заключить, что нормативная ситуация при организации движения и снабжения дипломатических миссий имела возмездный, а временами и договорной характер взаимодействия властей и населения. Любые отклонения от этого рассматривались как противозаконные действия, которые требовали расследования и вынесения вердикта. М. В. Моисеев «Царь, воеводы, местный мир и дипломатия: к истории организации посольских миссий в России во второй половине XVI – начале XVII века»
У нас, вы понимаете, что я хочу сказать, есть исторический шанс в обозримые сроки, абсолютно понятные, может быть, впервые за всю историю России решить, кардинально решить жилищный вопрос. Нужно не упустить шанс, над этим нужно настойчиво работать... Отмечу, что Правительство, да, я это знаю, мне уже докладывали, уже перевело около трети действующих норм и правил строительной отрасли в разряд рекомендаций. Поддерживаю, но хочу сказать: такую «расчистку» обязательно нужно вести дальше.
Хуйсулин: Ваша фраза, которая стала уже афоризмом сегодня у всех строителей, «СНиПы-хрипы», – они будут продолжены снижением всех административных барьеров. kremlin.ru/events/president/news/63635
Не просто все застроим человейниками, но и всякие снипы-хрипы отменим нахуй, штоб не мешали.
Вот в имениях Шереметьевых начала 19 века, а именно в ярославском Вощажниково, крепостные того двора, на который выходила рекрутская очередь, покупали за себя наёмника, как правило не из местных, который был готов пойти в армию. Также там была опция купить у администрации особый сертификат, и за уплаченные деньги, уже администрация вотчины покупала рекрута. Такое освобождение стоило от нескольких сотен до нескольких тысяч рублей (Dennison T. The institutuional framework... P. 118-120). До 1793 г. служба была пожизненной, и это того стоило. www.facebook.com/petr.prudovsky/posts/303279776...
Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.-Л. АН СССР. 1948 г. 448 с., карты. Твердый тканевый переплет., Энциклопедический формат. Состояние: Очень хорошее, библ. атрибуты Цена: 19500 руб.
На алибе у некоторых тоже крыша уехала, я смотрю. Какой-то ебанат выставил цену в 25 000 и другие ебанаты боятся прогадать. Ей красная цена 2500 - 3000. Я вообще за 1000 купил.
Заключение докторской А. К. Нефедкина «Конница эпохи эллинизма: военный и социальный аспект»
***
Эллинистическая эпоха представляет собой новый этап развития античной культуры, она является как бы мостиком между греческой цивилизацией, базировавшейся на замкнутом полисном пространстве, и более широкой римской, вобравшей в себя элементы различных культур средиземноморских народов. В эпоху эллинизма греческая культура распространилась далеко на восток, на территорию, где образовались эллинистические монархии, в которых сосуществовали, а подчас и взаимодействовали как западные, так и восточные институты. Именно в области культуры эллинизм представляет нам наиболее синкретические явления. Армия была той сферой, где взаимодействие между Западом и Востоком было особенно интенсивным, где шло принятие и выработка наиболее прогрессивных явлений военного дела, которое было одной из составных частей культуры общества в целом. Конница, как один из двух основных родов сухопутных войск, ярко показывает, как сосуществовали, влияли друг на друга и эволюционировали западные и восточные явления в эллинистических монархиях.
читать дальшеПредставить общую картину развития конницы в эпоху эллинизма, да и в предыдущие периоды, достаточно сложно из-за того, что эволюция шла в различных регионах по-разному, варьируясь не только по своему ходу, но и по времени. Это развитие, соответственно, могло идти плавно, эволюционно, или рывками, революционно. Первое двигалось небольшими, обычно постепенными изменениями, известными или нередко не известными нам, которые, накапливаясь, формировали новую стадию развития, второе же обуславливалось коренным реформированием военной системы, часто происходившим после крупного военного поражения.
Базовыми параметрами для выделения нового этапа развития следует посчитать значительные изменения в способе комплектования и связанной с ним эволюцией социальной роли всадников, развитие вооружения и тактики. В гораздо меньшей степени изменения происходили в стратегии, которая у греческой, а позднее македонской конницы, как представляется, не столь различалась. Ведь в кампании и в бою конница исполняла те функции, которые были заложены в ней ее главными преимуществами перед пехотой: быстротой передвижения, устрашением врага стремительной атакой, в частности: до боя — разведка, быстрый захват плацдармов, в сражении — атака и охрана флангов, после схватки — преследование.
За основу развития надо принять эволюцию главного рода греко-македонской конницы— всадников, вооруженных различного рода копьями. История кавалерии как рода войск в эллинистическое время, в целом, совпадает с основными историческими периодами данной эпохи: временем правления Филиппа II и Александра III, периодами диадохов и эпигонов. Такое совпадение обусловлено отнюдь не периодизацией политической истории, а той военной ролью, которую играла кавалерия в армии и, шире, в государстве. А эта роль, в свою очередь, тесно связана с военными, социальными, политическими и экономическими факторами, действовавшими в данный период, причем в различные эпохи наибольшее влияние оказывали различные факторы, базировавшиеся на тогдашних военных нуждах. Причем изменения обычно происходили не только в коннице, но и в пехоте, в двух основных составляющих сухопутной армии.
К концу классической — началу эллинистической эпохи, к середине IV в. до н. э, мы обнаруживаем в Элладе различные виды конницы: ударную атакующую— у фессалийцев, македонян и ионийцев, ударно-метательную (преимущественно метательную) — у афинян; всадников, опирающихся в своих действиях на пехотинцев-гамиппов, — у беотийцев. В вооружении и тактике в целом, процесс эволюции шел по пути перехода от двух копий и метательного боя к одному копью и ближнему сражению, что особенно ярко видно на примере лучших конниц в Элладе того времени— фессалийской и македонской, которые стали использовать и подходящие для этого строи: ромбо- и клиновидный. Этот процесс в военном отношении напоминает развитие архаической фаланги, в которой гоплиты постепенно отказываются от двух копий и переходят к одному и, соответственно, к ближнему бою от дистанционного метательного. Подобная эволюция обуславливалась «героическим этосом», согласно которому оружие дальнего боя презиралось как «негероическое» и «трусливое». Сначала этот этос господствовал у аристократов, а после формирования фаланги перешел и к основной массе «середняков»-фалангитов. Конница изначально также была аристократическим или олигархическим родом войск, для службы в которой нужно было вложить значительные материальные средства. И, соответственно, у этой знати, кичившейся своим происхождением и/ или богатствами, был подобный этос — нельзя было посрамить свой социальный статус. Лишь когда государство в той или иной степени брало на себя финансовое и/ или материальное обеспечение всадников, последние могли набираться из менее состоятельных слоев населения, не обремененных подобным боевым менталитетом, но которые, впрочем, стремились не посрамить достоинство конницы, где они теперь сражались. Это, так сказать, фон на котором выросла македонская конница, с чем мы можем вести сравнение.
Первоначальный этап развития эллинистической кавалерии можно выделить совершенно отчетливо — эпоха правления Филиппа II и Александра III (359-324 гг. до н. э.). Основной фактор, влиявший на развитие конницы в начале правления Филиппа, был военно-политический— защита национальной независимости государства: после поражения от иллирийцев новому правителю пришлось возрождать армию. Поскольку главными врагами в это время были иллирийцы и греки (и те и другие обладавшие сильной пехотой), то основной упор в начальный период был сделан на создание пешей фаланги. По мере завоевания новых областей царь получил возможность создавать новую землевладельческую знать, которая являлась опорой трона, была обязанной наделением землей монарху и служила в армии в качестве всадников. Так образовалось большое количество новых помещиков-гетайров, то есть эволюционировала и социально-экономическая структура государства. Гетайры были составной частью македонской национальной армии, основой, количественной и качественной, её конницы. Верховые вспомогательные части набирались из фракийцев, а позднее из греков. Насколько можно судить, уже во время Филиппа гетайры были вооружены одном колющим копьем-ксистоном, по фессалийскому, а не по общегреческому образцу, в качестве же одного из боевых строев стали использовать клин, помогавший лучше маневрировать на поле боя. В сражении конница являлась основной ударной силой, атаковавшей с опорой на пехоту боевые порядки врага, главным образом, его конницу.
Основы македонской кавалерии были заложены Филиппом и развиты Александром в ходе Восточного похода. Перед предстоящей борьбой с персами, славившимися своей конницей, новый царь увеличил как число гетайров, так и общее количество кавалерии путем включения туда большого корпуса фессалийцев и продромов. Соответственно, вместо классического для греков и имевшегося у Филиппа соотношения конницы и пехоты как 1 : 10, в экспедиционной армии Александра эта пропорция оказалась 1:6. Какого-либо реформирования кавалерии до похода на Восток источники не отмечают. Возможно, действительно, всё ограничилось лишь увеличением ее численности. Во время восточной экспедиции военная необходимость заставляла Александра улучшать военно-административную организацию кавалерии, вводя более мелкие (лохи) и более крупные (гиппархии) тактические единицы, а политические воззрения приводили к реорганизации в командовании конницы гетайров (замена единоначалия Филоты двумя командирами, назначение гиппархов). Гетайры по-прежнему служили опорой трона, что особенно ярко видно во время противостояния всадников во главе с Пердиккой и Филиппом III Арридеем с фалангитами в Вавилоне, после смерти Александра (Curt, Х,9).
После смерти Дария III в 330 г. до н. э, когда Александр стал рассматривал себя полновластным хозяином Азии, в кавалерию гетайров стали набирать отдельных представителей знатных иранцев, вспомогательные же азиатские части служили в коннице, очевидно, с сохранением собственной организации и командиров. Царь активно использовал именно всадников восточных иранцев, которые были одной из наиболее боеспособных сил в Ахеменидской империи. Призыв иранцев на службу диктовался, с одной стороны, тем, что Александр нуждался в адекватной силе, могущей противостоять азиатским конным стрелкам, а, с другой, — политическими соображениями: Александр теперь стал царем Азии и мог призвать своих новых подданных к оружию в случае военной необходимости. В целом, кавалерия этого периода царствования Александра (330-324 гг. до н. э.) состояла из гетайров, с которыми взаимодействовали вспомогательные союзные и наемные эллинские, а также азиатские части. Данная ситуация на примере конницы показывает нам начальный этап развития эллинизма: отдельное несмешанное сосуществование трех военных традиций: македонской (пиконосцы-гетайры), эллинской (верховые копьеносцы) и азиатской, преимущественно иранской (конные метатели дротиков и лучники).
Второй этап развития эллинистической конницы можно назвать «кавалерией империи» (324-321 гг. до н. э.). Этот короткий промежуток времени, как представляется, следует выделить в отдельный этап развития, так как изменился и способ комплектования, и вооружение, и тактика конницы. По возвращении из индийского похода Александр стал создавать новую армию, «армию империи». В пехоте уже была создана азиатская фаланга эпигонов и позднее смешанная фаланга, а в коннице в 324 г. до н. э. иранцы, в первую очередь, персы, были введены в ряды гетайров и составили здесь отдельные гиппархии, наряду с чисто македонскими и одной смешанной. Причем вооружение азиатов осталось тем же метательным, лишь зачисленные в агему получили ксистоны. Следовательно, и тактика азиатских и македонских частей должна быть различной: метательный способ боя у азиатов и ближний— у македонян. В это время Александр, как царь новой империи, стремился опираться не только на европейские, но и на азиатские части — это политический мотив реформы, хотя был и военный: убыль личного состава и лошадей вследствие потерь, понесенных в Индии и Гедросии, а также увольнение в отставку ветеранов, тогда как пополнения из Македонии еще не прибыли. Тем самым был трансформирован принцип единства конницы гетайров как национальной (собственно македонский), так и в сфере вооружения. Этот процесс в коннице соответствовал реформам в пехоте, где в фалангу были введены персы, а еще раннее был создан целый корпус эпигонов. Во время солдатского бунта в Описе Александр решил полностью заменить конницу гетайров на персидскую, включая агему, однако, видимо, этого не произошло вследствие урегулирования конфликта между царем и армией.
В этот период изменения происходили внутри конницы гетайров, которая состояла теперь из македонской и азиатской частей, но она была единым корпусом во главе с хилиархом. Это, по существу, следующая стадия слияния македонского и восточного элемента в армии, показывающая пример взаимодействия представителей разных культур, столь характерного для эпохи эллинизма. Сама военная реформа была вызвана как политикой слияния наций, проводимой Александром в конце его правления (политическая составляющая), так и военной необходимостью реорганизации армии на новых началах (военная составляющая). Данная стадия являлась примером наиболее плотного синтеза представителей Востока и Запада в рядах конницы и в армии в целом. Это слияние, направляемое сверху царем, в конечном итоге должно было привести к стиранию национальных рамок в армии и к ломке старого эллинского образа варвара-врага. Однако психология людей меняется медленно, со сменой поколений, период же правления Александра был слишком краток и этого изменения в мировоззрении не произошло, а греки и македоняне не отказались от своего традиционного презрения к варварам-азиатам, к их обычаям, о чем свидетельствует последующая эпоха диадохов.
Если начало периода «армии империи» не вызывает сомнений, то его конечная дата не столь очевидна. Ясно, что до гибели Пердикки армия оставалась единой, а после его убийства она в Трипарадизе перешла под командования Антипатра, который, возвращаясь в Европу в том же 321 г. до н. э., оставил часть «имперских» сил своему стороннику Антигону, впрочем, и у главного противника последнего, Эвмена, «стратега Азии», наряду с прочими также оказался отряд конницы гетайров, набранный с подвластный ему территории, то есть единство кавалерии на Востоке как рода войск оказалось потерянным во время войны между этими диадохами. Хотя в начале 316 г. до н. э. Антигон, победив Эвмена при Габиене, присоединил оставшиеся в живых силы противника к себе, но de facto он уже обладал армией другого типа, с другой структурой, принадлежавшей следующей эпохе.
Третья эпоха, ясно выделяемая в развитии конницы, — «эпоха диадохов» (321-270-е гг. до н. э.). После убийства регента Пердикки— носителя идеи имперского единства — и начала интенсивных войн между диадохами, армия и кавалерия как ее составная часть приобретает особый политический вес, с ней считаются, с ней заигрывают, к ее мнению прислушиваются. В это смутное время конница гетайров исчезает как отдельное военное формирование. Оставшиеся на Востоке гетайры продолжают служить в агемах и отборных отрядах стратегов и сатрапов, тогда как остальная масса конницы теперь состоит из азиатских ополчений и, в меньшей степени, греческих наемников, колонистов и союзников. Отряды македонян, греков и азиатов теперь не смешивались между собой, а сражались как отдельные, взаимодействовавшие друг с другом тактические единицы, то есть, по существу, военное развитие вернулось к первому этапу, к эпохе Александра. Причем системы призыва контингентов на службу были различны: македоняне служили по своим отеческим обычаям, азиаты, в основном, по ахеменидским, а эллины— по старым и новым. Основное различие армий диадохов между собой заключается в соотношении различных конных отрядов друг с другом и с пехотой. Если греко-македонские части выставляли тяжеловооруженную конницу, то азиатские — легкую. Вместе с тем, появляется и новый род легкой конницы, дротикометатели-тарентинцы, первоначально— наемники. Это уже было не восточный, а западный италийский род войск, появление которого вызвано тем, что эффективных верховых метателей дротиков на Востоке были немного, преобладали лучники. Эти пестрые разношерстные отряды спаявала на поле боя воля и умение полководца. Тактика по-прежнему базировалось на принципах Филиппа и Александра: мощная конная атака ударным флангом, возглавляемая отборными частями при поддержке остальных всадников, тогда как решающую роль в битве зачастую играла фаланга. Особенностью военного дела эпохи стало использование слонов на поле боя, которые были особенно эффективны в борьбе против конницы. Поэтому одной из основных задач стратега было избежание столкновения своей кавалерии с неприятельской элефантерией или путем введения в бой своих слонов и/ или метателей, или путем обхода конницей фланга врага. В целом, в этот период в развитии конницы можно проследить общие черты, поскольку диадохи вышли из одной военной школы Александра и продолжали его военные традиции по использованию кавалерии на поле боя. Опять же на примере развития конницы мы видим, что три культурно-исторические традиции — македонская, греческая и азиатская — идут параллельно, слабо взаимодействуя друг с другом, знаменуя собой отказ от принципов Александра.
С 270-х гг. до н. э. начинается новый, четвертый, собственно эллинистический этап развития конницы, который известен нам весьма фрагментарно из-за отсутствия надежной источниковой базы (270-е— 30 г. до н. э.). Этот период выделяется, не только исходя из военной эволюции конницы, но и из общеисторического развития античного мира, поскольку он связан с окончательным формированием территориальных монархий и, собственно говоря, с новой регионализацией развития конницы. Последняя, в свою очередь, объясняется разнообразием местных условий в способах комплектования и вооружения конницы. Регулярными по-прежнему остаются гвардии правителей, к которой в случае войны добавляют конников путем вербовки наемников, набора военных поселенцев и ополченцев, призыва союзников. Общее военное развитие эпохи идет по пути принятия государствами наиболее прогрессивных военных явлений. В 270-х гг. до н. э, в начале данного периода, после знакомства греков с галатами идет адоптация эллинами кельтского оружия, как в пехоте, так и в коннице. Вместе с ним приходит и особая тактика боя, в пехоте— сражение по способу пельтастов (Plut. Philop, 9; Paus, VIII,49,7; 50,1; Polyaen, VI,4,3), а в коннице — действие метательными копьями, прикрываясь щитом. Именно в эту эпоху у греческих всадников последний оказывается на вооружении, а в теоретических «Тактиках» появляется новый вид конницы — «щитоносцы» — это общеэллинская тенденция в развитии тяжеловооруженной конницы. Другой особенностью эпохи был процесс изменения способа комплектования тарентинцев, название которых стало псевдо-этнонимом, а сам отряд набирался уже не из италийских наемников, а из местных жителей. Далее начинаются региональные особенности развития. Мы можем говорить тут об изменении в вооружении и тактике внутри регионов, комплектование же менялось редко: полисная конница у греков, национальная кавалерия в Македонии, военные поселенцы у Птолемеев и Селевкидов и т. д.
Две основные монархии эпохи, Селевкидов и Лагидов, показывают нам различные военные системы. Государство Селевкидов представляет собой типичное, если не сказать, эталонное, эллинистическое государство, где сосуществовали, а отчасти даже переплетались македонские, греческие и азиатские военные традиции. Соприкасаясь с азиатскими государствами, обладавшими многочисленной конницей, держава Селевкидов сама имела сильную конницу, что отличало её от других эллинистических государств. Это — явно восточная традиция, базировавшаяся как на особенностях системы комплектования, так и на стремлении к адекватному противостоянию соседям-врагам. Хотя сама империя располагалась в Азии, но основу ее армии и конницы в том числе, составляли не азиатские ополчения, а греко-македонские военные поселенцы и горожане, к которым добавлялись силы наемников, союзников и подданных. Именно греко-македонские колонисты были опорой трона. Как раз они продолжали вооружаться для боя колющими ударными ксистонами или щитами и копьями. Первый набор вооружения можно отнести к македонской, а второй — к общей греко-македонской военной традиции. У нас недостаточно данных, чтобы разделить на этапы развитие конницы Селевкидов, но очевидно, что определеннало стадия началась с конца III в. до н. э, когда происходит заимствование, видимо от парфян, нового вида тяжеловооруженный конницы — катафрактов, которые стали обычным родом войск в армиях потомков Никатора.
Несмотря на плохое состояние источниковой базы, со второй половины II в. до н. э. можно выделить начало еще одного этапа развития конницы, который явно связан с постепенным упадком селевкидского государства, уменьшением его территории, экономическими трудностями — именно этими причинами и объясняются изменения. Во-первых, снижается доля конницы в армии, пропорциональное соотношение которой к пехоте теперь составляет не 1: 5-6, как было при Антиохах III и IV, а 1 : 10 — стандартная греческая пропорция, что, видимо, объясняется фактором врага— воюют теперь не с противником, сильным конницей, а с армиями, в которых преобладает пехота, исключая парфян. Во-вторых, в данную эпоху всё большее значение в наборе конницы приобретают города. Если у Антиоха III в битве при Магнезии (190 г. до н. э.) вообще не было отдельного отряда конницы, состоявшего из горожан, то уже во время парада Антиоха IV в Дафне (166 г. до н. э.) такой отряд был самым многочисленным и составлял 3000 всадников из 9500 конницы (Ро1уЬ, XXX,25,6-9). В-третьих, в источниках исчезают катафракты как род войск. Может быть, это просто связано с лакунами в наших знаниях об эпохе, но, возможно действительно, катафракты, которые набирались, вероятно, из потерянной иранской части империи, теперь исчезли из состава конницы. Да и финансовые возможности царей по содержанию этого затратного из-за содержания и / или закупок хороших коней и дорого вооружения вида кавалерии уже были не те.
Еще меньше можно сказать о развитии конницы в Египте. Здесь, согласно материалам многочисленных папирусов, нам хорошо известен социально-экономический аспект проблемы, но не общие тенденции развития кавалерии. В период расцвета династии Лагидов (III-II вв. до н. э.) основу их армии составляли военные поселенцы-клерухи, которые должны были служить в армии за обладание земельным наделом. Некая реформа организации, которая явна стала рубежом в развитии, произошла в период между 173 и 165 г. до н. э, когда был произведен переход от этнических гиппархий к «количественным», от национальной организации отрядов к чисто административному, однако какие-либо подробности нам не известны. В начале и в конце династии, то есть во время становления и упадка, значительную, а иногда и большую роль, играли наемники, особенно во внешних кампаниях. При этом Лагиды использовали лучшую конницу эпохи: наемников-этолийцев, славившихся как легкая конница, а также клерухов-фессалийцев — лучших тяжеловооруженных линейных всадников в Греции. В военной системе Египта, в отличие от государственной и экономической, мы наблюдаем сильные греко-македонские традиции, тогда как египетские не играли значительной роли: даже получая надел, египтяне включались в греко-македонскую военную систему. Такое положение сходно с ситуацией в других царствах, где греко-македонские колонисты и их военные традиции оказались конкурентноспособными с местными или даже сильнее последних. Однако среди всадников-колонистов процесс смешения шел достаточно интенсивно. В течение II в. до н. э. этниконы «македонянин», «перс» становятся показателями социального статуса, псевдоэтнонимами, а не реальным обозначением национальности носителя. Персы постепенно ассимилируются более многочисленными египтянами, а последние проникают в греческие отряды. Эта ассимиляция военных поселенцев местными жителями, впрочем, не завершилась в эллинистический период.
В период эллинизма для греков передовой по прежнему остается македонская военная машина, отдельные элементы которой как последнее слово военной техники заимствуются. В последней четверти III в. до н. э. греки Пелопоннеса адоптируют македонскую фалангу — наиболее прогрессивное для эпохи военное формирование тяжелой пехоты, а наряду с ней ахейцы реформируют свою конницу в отряды копейщиков-ксистофоров, обученных и вооруженных по македонскому образцу. Наконец, в середине II в. до н. э., в связи с успехами римского оружия в Восточном Средиземноморье, начинается романизация военного дела. В царствах, как правило, более богатых, нежели полисы, этот процесс пошел быстрее и интенсивнее: были сформированы отдельные отряды, вооруженные по римскому образцу . Естественно, это касается тяжелой пехоты, которой римляне были особенно сильны. Даже Ганнибал раздал римское трофейное оружие своим ливийцам и, возможно, реформировал свою пехоту по образцу манипул. Римляне, однако, не были сильны своей конницей, поэтому и каких-либо заимствований от их конницы у греков, как кажется, не было. Более того, по словам Полибия (VI,25,3; 8-9), в середине II в. до н. э. сами римские всадники использовали щит и копье с двумя наконечниками по греческому образцу, поняв преимущества эллинского оружия.
Данный четвертый этап развития закончился столкновением эллинистической и римской военной машины на поле боя, в которой первая потерпела поражение. И конница вместе с остальными родами войск перестала существовать, как часть государственной машины, после вхождения территории под юрисдикцию римлян, которые не пренебрегали использовать вспомогательные отряды всадников своих бывших врагов.