[EricMackay]

Е. Анисимов
Податная реформа Петра I

Перечитал. Сама книга в первый раз мне больше понравилась, а вот общее впечатление от гнусной деятельности петра алексеича не изменилось.

Подворная система обложения
Общее число прямых налогов в первой четверти XVIII в. достигало нескольких десятков (в документах упоминается до 40). В 1710 г. большая часть постоянных окладных налогов была включена в Табель (общегосударственную бюджетную ведомость) и стала именоваться «табельными». Налоги в ведомость не попавшие соответственно стали именоваться «сверхтабельными». Они распадались на две группы - постоянных «сверхтабельных повсягодных» (с постоянным окладом) и экстраординарных «запросных» (номенклатура, оклад и ставки которых менялись ежегодно).
Постоянные налоги автор дополнительно подразделяет на приказные, строительные, сословные и местные.
«Приказные» налоги изначально собирались в приказы и сохранялись и после ликвидации последних, до конца существования подворной системы. Самым старым из приказных был сбор ямских и полоняничных денег (собирались до 1724 г., по 5 коп. с помещичьих и дворцовых и по 10 коп. с монастырских крестьян).
С началом Северной войны было введено много новых «приказных» налогов. Появились «деньги Военного приказа на жалованье драгунам», называвшиеся также «драгунскими деньгами», а с 1705 г. и «полуполтинными» (собиралось по 25 коп. со двора); «Земского приказа рекрутные», они же «в Приказ Земских дел на дачу рекрутам» (с 1705 г.); «Земского приказа на наем подвод» («на дачу армейским извощикам»); «Ямского приказу на наем подвод под артиллерийские приказы» и т. п.
Строительные налоги собирались на постройку Петербурга - «к с.-петербургскому городовому делу на кирпичное дело», «к городовым делам на известное жжение», «к городовым делам на припасы и на дело судов».
К сословным налогам автор отнес сборы с отдельных групп крестьян и посадских. Так, монастырские крестьяне с 1707 г. платили налог «Монастырского приказа на жалованье драгунам» (35 коп.), а также «на подъем каменщиков и кирпичников» (10 коп.), «Дворцовой канцелярии на покупку конскимх кормов драгунским лошадям» и др. Дополнительно облагались также черносошные крестьяне, однодворцы и посадские.
Местные налоги были крайне разнообразны и шли на содержание местной администрации и гарнизонов, содержание дорог, почт и т. д. Существовали еще и специфические налоги присущие только конкретному региону, так, жители Казанской губернии платили «за лес низовых отпусков» (корабельный) и т. п.
Экстраординарные «запросные» сборы автор также делит на три (у автора четыре, однако четвертая не указана) группы.
К первой он отнес сбор провианта и фуража для армии (натурой и деньгами). Существовали разные виды провианта: «с.-петербургский», «рижский»(«смоленский»), «померанский», «брянский» («киевский»), «азовский», «воронежский»*. С населения он взимался, в зависимости от местных условий, натурой или деньгами, но чаще всего в смешанной форме. Так, в 1713 г. «брянский провиант» в 22 уездах Московской губернии собирался натурой, поскольку они были «к Брянску в близости», а в остальных деньгами («для дальности»). В Казанской губернии в 1711 г. при сборе «с.-петербургского» провианта 60% тяглых дворов платили за покупку и доставку провианта по 1,2 руб., 13% дворов платили по 80 коп. и отвозили провиант в Ярославль, 27% дворов сдавали провиант натурой, но в Ярославль не возили и платили по 90 коп. со двора.
Провиант в ходе Северной войны собирался почти ежегодно, однако состав его и размеры постоянно менялись, как и денежный эквивалент.
В 1715 г. появился сбор «на припасы в Адмиралтейство» («адмиралтейский провиант») шедший на снабжение флота (в 1720 - 1723 гг. от 15 до 41,5 коп. в пересчете на деньги).
На население прифронтовых губерний (Смоленская, Киевская, Азовская, Петербургская) ложилась также тяжесть содержания армии на зимовке, что означало дополнительные чрезвычайные сборы. Отчасти они компенсировались предоставляемыми правительством льготами (отменой прочих провиантских сборов), однако далеко не полностью. Так, в Киевской губернии в 1718 г. был отменен сбор провианта на армию (40 000 руб. по средним подрядным ценам), однако общие расходы населения на содержание квартирующих здесь войск составили 109 000 руб.
Ко второй группе сборов автор отнес рекрутскую повинность и сборы лошадей, также фактически сопровождавшиеся значительными денежными расходами населения (рекрут обходился в 100 руб.).
К третьей - отработочные повинности (строительство Петербурга, Кронштадта, каналов и т. п.), сопровождавшиеся не только трудовыми мобилизациями, но и сборами на содержание мобилизованных работников.
Соотношение перечисленных групп налогов показывают ведомости по Киевской губернии за 1714 - 1716 гг. Из 4,18 руб., взысканных в среднем со двора, постоянные налоги составляли 39,2% (в т. ч. 12,4% приказные; 19,65% местные и 7,2% строительные); экстраординарные - 60,8% (51% провиант и фураж; 9,3% отработочные; 0,7% рекрутчина и 0,2% прочие). Монастырские крестьяне платили в среднем по 5,8 руб. со двора, при этом у них из общей доли постоянных налогов (56%) 27,8% приходилось на сословные налоги.
В целом по стране в 1720 - 1723 гг. доля постоянных налогов составляла 43%, экстраординарных - 57%.



При пересчете на душу м. п. крестьяне в среднем платили по 0,57 руб. с души, при этом помещичьи - 0,44 руб., государственные - 0,7 руб., монастырские - 0,74 руб., дворцовые - 0,84 руб.
При этом разница в обложении разных типов крестьян в значительной мере сглаживалась за счет экстраординарных налогов. Постоянных налогов все крестьяне платили в среднем по 0,34 руб. с души, однако помещичьи только 0,14 руб., монастырские уже 0,28 руб., государственные - 0,43 руб., дворцовые - 0,5 руб.





Таким образом, действовавшая система обложения была весьма несовершенна - одновременно существовало большое число прямых налогов, часть из которых была экстраординарными, с плавающей ставкой и взималась натурой; разнообразие повинностей требовало постоянных пересчетов, зачетов и компенсаций; различные категории плательщиков облагались неравномерно.
Для правительства, впрочем, основным минусом этой системы была невозможность выжимать из населения максимум податей для пополнения казны - часть населения вообще не была охвачена подворным обложением, а охваченная всеми силами от него уклонялась - по переписи 1710 г. число дворов по сравнению с 1678 г. сократилось на 20%.

* Позднее они были заменены одним «генеральным провиантом».

Начало реформы и перепись населения (1719 - 1721)
На протяжении 10-х годов появлялись разнообразные проекты введения подушной подати, известен был также отечественный (Белгородский разряд) и зарубежный опыт подобного обложения, однако указать определенный источник из которого Петром была заимствована идея подушной подати затруднительно.
Общий план реформы был намечен указом от 26 ноября 1718 г. - предполагалось провести перепись душ мужского пола и, определив норму обложения налогоплательщиков, «расписать» на них полки. Новый подушный налог должен был стать основным источником содержания армии, заменив все прочие прямые налоги.
На практике реформа состояла из трех компонентов - переписи населения, проверки результатов переписи (свидетельство) и раскладки полков по «душам».
Указ о проведении переписи был издан 22 января 1719 г. Переписать предполагалось основную массу сельского населения, от нее «до особого определения» освобождалось население свежезавоеванных прибалтийских территорий, инородцы Сибири, Астрахани и Башкирии и население городов.
Населению предписывалось подать сказки «сколько где в которой волости, селе или деревне» проживает мужчин всех возрастов (с указанием имени и возраста каждого). Ответственность за подачу сказок о помещичьих крестьянах возлагалась на помещиков (при отсутствии их в деревне - на приказчиков, старост и выборных людей), монастырских и дворцовых - на соответствующих приказчиков (а также старост и выборных людей) и т. д. За утайку душ от переписи указ грозил суровым наказанием - смертной казнью приказчикам, старостам, выборным; битьем кнутом инородцам и однодворцам; конфискацией утаенных крестьян и т. д.
Сказки свозились в уездные центры, где местные канцеляристы составляли на их основе сводные ведомости («перечневые выписки»), затем сказки и ведомости отсылались в Канцелярию переписных дел. Последняя была создана осенью 1719 г., подчинялась Сенату и занималась сбором, частичной проверкой и обобщением полученных данных. Во главе канцелярии был поставлен бригадир В. Н. Зотов, с 1715 г. занимавший должность генерального ревизора Сената.
Сказки и перечни предполагалось собрать к началу 1720 г., однако процесс был организован скверно (не были определены ни формы сказок, ни порядок их сбора и высылки и т. д.) и сбор материалов затянулся. В начале ноября 1719 г. Зотов доложил Сенату, что получены сказки лишь из нескольких уездов (да и те в значительной мере дефектные). Сенат в ответ распорядился снимать с должностей и присылать к Зотову «за караулом» чиновников виновных в задержке присылки сказок. Были сняты с должности московский губернатор, московский и архангелогородский вице-губернаторы и т. п. В дополнение к этому сам Петр в декабре 19-го приказал отправить в губернии 40 курьеров-гвардейцев. Им было дано право арестовывать ответственных за присылку сказок чиновников и держать их в канцеляриях в цепях и оковах «пока не исправятся».
Помимо проблемы со сбором сказок вскоре обозначилась и другая - массовая утайка душ. И крестьяне и землевладельцы массово подавали заниженные сведения, стремясь уменьшить размеры обложения. Первый случай массовой утайки стал известен весной 1720 г., в октябре 20-го Зотову было приказано организовать расследование всех случаев утайки. В декабре 20-го очередным указом было предписано высылать к Зотову виновных в утайке приказчиков и старост (одновременно грозя не представившим сказок землевладельцам конфискацией владений) и т. д.
Весной 1721 г. политика правительства неожиданно смягчилась - 16 марта вышел именной указ обещавший прощение всем виновникам утайки, явившимся с повинной до 1 сентября. В мае было предписано свернуть дела по расследованию утайки, 26 июля Петр распорядился наказать кнутом и батогами виновных в утайке старост и крестьян, но к более жестоким наказаниям не прибегать. Наконец, осенью 1721 г. все виновные в утайке, но не подвергшиеся еще наказанию были помилованы по случаю Ништадского мира, при этом явки с повинной было разрешено принимать и после 1 сентября, без ограничений. Внезапное смягчение правительственной политики было, как считает автор, связано с успехами канцелярии Зотова - к 1 марта 1721 г. она учла уже более 4,1 млн душ, что позволяло приступить к следующему этапу реформы.
На 1 января 1722 г. канцелярия Зотова учла уже 4 685 893 души, из которых в подушном окладе велено было числить 4 580 135 (97,7%). При этом из числа последних всего 9 093 души (0,2%) были выявлены в ходе розыска осени 1720 - весны 1721 гг., а доношения (явки с повинной) после мартовских послаблений дали целых 203 701 душу (4,4%).
Прирост численности учтенного податного населения по сравнению с переписью 1678 г. оказался очень велик. На декабрь 1721 г. по 98 уездам он составил 37% (2,917 млн против 2,130 млн).
К началу февраля 1722 г. было учтено уже 4,899 млн душ и Петр решил приступить ко второму этапу реформы - свидетельству.

Свидетельство душ (1722 - 1728)
В 1722 г. был начат второй этап реформы - свидетельство душ мужского пола. Суть его сводилась к проверке результатов переписи и уточнению «подушного числа» - контингента плательщиков подушного налога. Закончить свидетельство первоначально планировалось к 1 января 1724 г.
Проверкой занимались специально созданные канцелярии свидетельства душ мужского пола, образованные в губерниях, провинциях и уездах. В крупных городах имелись также канцелярии свидетельства разночинцев, в Поволжье - канцелярии свидетельства работных людей ходивших на стругах и т. д. Провинциальные и уездные канцелярии подчинялись ревизорам (в генеральских чинах), возглавлявшим главные губернские канцелярии. Канцелярии были укомплектованы армейскими офицерами, в помощь которым придавались местные подьячие и прочие приказные. Служба в канцеляриях отвлекала от выполнения непосредственных обязанностей массу офицеров (едва ли не половину всего офицерского корпуса). Так, только в канцелярии небольшой (95 000 душ м. п.) Переяславль-Рязанской провинции служило 26 офицеров, им помогал 41 солдат и унтер-офицер, всего же, вместе с денщиками и подьячими, в канцелярии числилось 129 чел.
Офицеры получали на руки материалы переписи - сказки и «пополнительные» доношения и должны были сверить их с реальностью, выявив и расследовав все расхождения, учесть перемены в населении произошедшие со времени переписи, переписать ранее неучтенные категории населения (работных людей, ямщиков и др.). После этого нужно было определить податный статус переписанных, отделив тяглых от нетяглых, переведя, при необходимости, тяглых из одной категории в другую (из крестьян в посадские, из посадских в крестьяне и т. д.) или принудительно вернув в прежнюю сословную группу. Помимо этого канцелярии занимались розыском беглых и были загружены массой посторонних дел (взиманием недоимки, расследованием злоупотреблений местных властей и т. д.).
Одной из важнейших задач ревизоров было выявление утайки душ. «Утаенными» считались души м. п. скрытые от переписи 1719 - 1721 гг. и не объявленные в «пополнительных» доношениях между маем 1721 и 1 февраля 1722 гг. Выявленные случаи утайки расследовались и оформлялись в виде следственного дела. Наказание за утайку определялось в соответствии с выданными ревизорам инструкциями.
Утайка совершенная самим помещиком или приказчиками и старостами по его письменному приказу каралась конфискацией всех сел и деревень где была обнаружена. За утайку без воли помещика приказчики и старосты наказывались кнутом, урезанием ноздрей и ссылкой на галеры, утаенные крестьяне конфисковывались вместе с причитающейся частью земли. При наличии письменного распоряжения помещика запрещающего утайку наказывались только старосты и приказчики и конфискации не проводилось (это положение позволяло многим помещикам уйти от наказания).
В январе 1723 г. наказания были смягчены - при утайке не более 1/10 душ старост и приказчиков били кнутом, но ноздри не рвали и на галеры не ссылали, конфисковывать было приказано лишь поместья где число утаенных превышало треть наличных крестьян. Одновременно было введено наказание для представителей местных властей, способствовавших утайке (за взятку или без) - их было приказано казнить.
В ноябре 1723 г. наказания за утайку были смягчены еще больше - смертная казнь, галеры и конфискация поместий были отменены* и заменены штрафами для помещиков, старост, приказчиков, а также крестьян «принуждавших» последних к утайке. Утайка была велика и суммы штрафов также оказались значительными - по одной Архангелогородской губернии, например, насчитали 109 000 руб. Однако сбор штрафов проходил медленно, к весне 1725 г. ни в одной из губерний не собрали даже половины штрафных денег (в упомянутой Архангелогородской всего 30,3%). Канцелярии свидетельства, на которые был возложен сбор штрафов, были загружены другой работой и сбором денег занимались мало, а после введения в 1725 г. трехлетней рассрочки в выплате штрафных денег и вовсе фактически перестали.
По подсчетам автора, канцелярии свидетельства выявили в 1722 - 1728 гг. ок. 766 000 душ, а общая величина выявленной утайки** составляла примерно 1,3 млн (из 5,8 млн учтенных, т. е. примерно 22%).
В целом, по результатам переписи и свидетельства в подушный оклад было положено 5,8 млн душ из 8,2 млн имевшихся (71%).

* Галеры и конфискации сохранялись лишь для помещиков уличенных и обличенных в сознательной личной утайке душ, каковых видимо почти не было.
** Т. е. всех душ выявленных и учтенных после первоначальной подачи сказок в 1719 - 1721 гг.

Сыск беглых
До начала реформы правительство, как и ранее, фактически не занималось сыском беглых, перекладывая эту заботу на самих землевладельцев (последние должны были и искать и вывозить беглых своими силами и за свой счет). В ходе реформы (точнее говоря, в процессе свидетельства) был впервые организован и проведен массовый общегосударственный сыск беглых, при этом беглыми теперь считались не только зависимые люди ушедшие от владельцев, но и вообще все тяглецы самовольно оставившие тягло.
Указ от 19 февраля 1721 г. предписывал держателям беглых в течении 1,5 лет вернуть их прежним владельцам, доставив их за свой счет и на своих подводах и получив с прежних владельцев расписку в получении. Вывозу подлежали не только сами беглые с семьями, но даже их зятья (с семьей), с землевладельцев державших беглых помещичьих крестьян взималось по 20 руб. за двор (или столько же за холостого беглого) в пользу прежних владельцев*. Не вернувшие беглых в ходе указанного срока платили уже по 60 руб. за двор / душу, виновные старосты и приказчики подлежали наказанию кнутом и ссылке на галеры.
Еще более строгие наказания грозили принявшим беглых уже после указа - 100 руб. штрафа за душу м. п. и 50 за душу ж. п., конфискация имений у помещиков, приказавших принять беглых, кнут, галеры и проч. для старост и приказчиков. Аналогичные наказания (+ извержение из сана) грозили духовным лицам и управителям монастырских и церковных имуществ. Приказчики и старосты поощрялись к доносам на своих помещиков.
6 апреля 1722 г. прежний указ был дополнен новым, разъясняющим положения прежнего и, помимо этого, запрещающим крестьянам выходить из вотчин на заработки без покормежных писем (паспортов), подписанных помещиком, грозя им каторгой.
Указы от 19 февраля и 6 апреля стали основополагающими документами для ревизоров и канцелярий свидетельств, проводивших государственный сыск. Беглые выявлялись разными способами, во многих случаях их приводили в канцелярии сами держатели, напуганные развернувшейся кампанией, часть беглых являлась добровольно, заводились дела по челобитным прежних владельцев, каким-то образом узнавших о теперешнем местоположении своих бывших людей и т. д. Напуганные указами землевладельцы и крестьянские общины часто сами «выбивали» беглых, присвоив их имущество (выбитые и составляли основную массу добровольно являвшихся беглых).
Множество беглых бежало от розыска - на окраины и в Польшу или уклонялось от возвращения другими способами, чаще всего лжесвидетельством.
Розыск стал настоящей трагедией для многих беглых, успевших осесть на новом месте, обзавестись семьей и хозяйством, при вывозе они не только теряли все нажитое, но нередко и разлучались с семьей, разделяемой ревизорами.
В начале 1723 г. была усилена борьба с укрывательством беглых в дворцовых владениях - Петр приказал отдавать помещикам в вотчину беглых крестьян вместе с землей в дворцовых селах, в которых при проверке их обнаруживалось больше трети от общего числа жителей. В том же году была сделана поблажка беглым черносошным, дворцовым и ясашным крестьянам и однодворцам самовольно перешедшим на дворцовые и черносошные же земли - их было разрешено не вывозить и «писать.. где ныне живут». Наконец, в том же 1723 г. было предписано селить на дворцовых землях в Ингерманландии сирот, не помнящих своих хозяев, а затем и беглых, чьи хозяева в указанных ими местах обнаружены не были (т. е. фактически лжесвидетельствовавших).
Перегруженные работой канцелярии свидетельства не справлялись с потоком дел о беглых, несмотря даже на некоторое упрощение процедуры, вывоз беглых затянулся и не был закончен ни в указные 1,5 года, ни к новому крайнему сроку - 1 июля 1723 г. Осенью 1723 г. было принято решение о сворачивании соответствующей работы в канцеляриях. Вывоз беглых при этом не отменялся и держатели понуждались к этому с помощью штрафов и проч.

* На практике впрочем выплаты этого «зажилого» или «пожилого» повсеместно затягивались, а заваленные работой ревизоры, обращали на подобные вещи мало внимания.

Реформа и социальная структура

Деловые и дворовые люди
Одним из последствий реформы стало слияние в единую группу зависимых людей крепостных крестьян и холопов.
Задворные и деловые люди, посаженные хозяевами на землю, были положены в оклад еще в 1678 - 1681 гг. Указ о начале переписи (22 января 1719 г.) также предписывал писать задворных и деловых людей имеющих свою пашню вместе с крестьянами и однодворцами. Деловые люди не имевшие своей пашни, но пахавшие на помещиков, тоже переписывались, но не для обложения, а «для ведома».
Однако Петр, опасавшийся утайки крестьян под видом безтяглых деловых и дворовых, уже указом от 5 января 1720 г. приказал переписывать всех помещичьих людей живущих в деревнях. В начале 1722 г. их было приказано класть в подушный оклад. Правительство, впрочем, еще некоторое время колебалось, пытаясь разделить деловых и задворных на тяглых и нетяглых. К первым, в нескольких принятых на протяжении 1722 г. постановлениях, были отнесены не только деловые и задворные пашущие землю на хозяев, но и все живущие в деревне, а ко вторым - люди живущие на жалованье (денежном и хлебном) в городских дворах. В январе 1723 г. Петр окончательно разрешил этот вопрос, приказав положить в оклад всех дворовых и деловых людей, независимо от занятий и места жительства, уравняв их таким образом с крестьянами и фактически ликвидировав институт холопства.
Автор приводит здесь также интересные данные о холопах части уездов Московской губернии (Козельского, Мещовского, Мосальского, Калужского, Медынского, Боровского, Верейского, Перемышльского). Здесь, на 1720 г., в помещичьих владениях было учтено 148 615 душ, в т. ч. 17 097 деловых и дворовых людей (11,5%). Из числа последних, свою пашню имели 10%; не имели, но пахали на помещика - 78%; не имели пашни и не пахали на помещика (собственно дворня - конюхи, скотники, садовники, ремесленники и др.) - 12%. При этом, из числа имеющих пашню фактически на землю была посажена видимо только пятая часть (2,1%), остальные же представляли собой ту же дворню (скотников, конюхов и пр.), которой вдобавок к месячине давался на прокормление земельный участок (по 1/4, 1/2 или 1 десятине).

Однодворцы и государственные крестьяне
В ходе реформы оформилась также сословная группа государственных крестьян. К последним были отнесены разнообразные группы тяглого населения, сведенные в три основных категории - однодворцев, черносошных крестьян и ясачных крестьян (русских и инородцев). Каждая из этих категорий вобрала в себя множество разнообразных мелких групп, так, «однодворцами» называлась совокупность многочисленных группировок служилых людей южных окраин, не менее пестрым был состав ясачных крестьян, что обусловливалось не столько сословными, сколько этническими различиями (при этом внутри этнических общностей существовали и свои сословные градации). В Сибири в состав черносошных крестьян было включено несколько групп земледельческого населения - собственно крестьяне (пашенные и оброчные); «разночинцы» (состоявшие из осевших на землю отставных служилых, их детей, бывших церковников, посадских, инородцев, ссыльных и проч.) и местные вольные / гулящие люди (осевшие на землю, но ранее в оклад не положенные).
В отличии от владельческих крестьян государственные, помимо подушной, платили еще и дополнительный 4-гривенный сбор - в рамках «податной справедливости», дабы уровнять их обложение с владельческими крестьянами и посадскими.
Реформа привела к ограничению горизонтальной и вертикальной мобильности новоявленных государственных крестьян, хотя и менее жесткому чем у других податных категорий. На окраинах они фактически могли сдавать тягло, переходить на новые места, совершать поземельные сделки. Свобода перехода фактически ограничивалась только обязанностью найти себе замену - нового тяглеца на оставляемое место. Теоретически требовались и разрешение властей и обязательная приписка в тягло на новом месте, однако на практике эти требования часто игнорировались (первое) или выполнялись с большой задержкой (второе).
С однодворцев, т. е. бывших служилых людей Белгородского и Севского разрядов, уже по указам 1699 и 1701 гг. вместо службы брались денежные сборы, в 1710 г. они были включены в подворное тягло вместе с крестьянами. Вместе с последними они переписывались и по указу 22 января 1719 г. и включались в подушный оклад. Таким образом, в ходе реформы однодворцы были признаны тяглыми, лишились ряда привилегий которыми пользовались в качестве служилых людей и превратились в разновидность государственных крестьян. В то же время они сохранили особый статус - право купли / продажи своих земель и владения крепостными, свободу от закрепощения (указом от 7 мая 1722 г. было запрещено крепостить однодворцев, а всех уже закрепощенных предписывалось отпустить на волю). Позднее однодворцы снова были привлечены к военной службе в рядах ландмилиции.

Церковники
Церковники в контексте податной реформы впервые упоминаются в указе от 5 января 1720 г. - наряду с деловыми людьми было предписано переписывать и причетников (но не попов и дьяконов). Указом от 5 июля 1721 г. было приказано положить в оклад всех церковников (а также их детей и родственников), кроме протопопов, попов и дьяконов. Это вызвало протесты Синода и в начале 1722 г. церковники получили некоторое послабление - от тягла были освобождены дети «действительно служащих при церквах» попов и дьяконов. При этом последние должны служить при церквях причетниками и (в обязательном порядке) обучаться в архиерейских школах на попов и дьяконов и назначаться на «убылые» места.
Архиерейские дети боярские в ноябре 1721 г. также были частично положены в оклад - дворянами было указано считать только детей боярских в третьем поколении («от деда»).
Летом 1722 г. были введены штаты церковных служителей при соборах и приходских церквях. Одновременно было фактически ликвидировано «крестцовое» духовенство - крестцовым и домовым священникам было предписано пройти освидетельствование в Синоде, после чего их требовалось распределить по приходам под надзор местных церковных властей.
Позднее в ходе свидетельства в подушный оклад были положены нештатные церковники?, «действительные» причетники и дети «действительных» нештатных попов и дьяконов.
Таким образом, в ходе реформы сословная группа церковников распалась на две части - привилегированное неподатное духовное сословие (в основном священники и дьяконы) и непривилегированную часть (в основном причетники), слившуюся с податными сословиями. О соотношении этих групп можно судить по сводным ведомостям по Казанской,Нижегородской и Астраханской губерниям. Здесь из 8 709 церковников от оклада было освобождено 3 044 протопопа, попа дьякона и др. (35%), положено в оклад 5 665 душ, из которых дьячки и их родственники составляли 22,5%, пономари и их родственники - 28,5%, родственники попов и дьяконов - 44,3%.

Горожане и работные люди
Указ о переписи городского населения появился только 16 февраля 1721 г., задержка была связана видимо с подготовкой городской реформы. В городах переписывалось не только посадское население, но и городские «разночинцы», при этом сказки о посадских предписывалось слать в Главный магистрат, а о разночинцах к Зотову. Перепись планировалось закончить к 1722 г., однако результат ее видимо не устроил Петра и указом 5 февраля 1722 г. ее фактически приказано было провести заново, указом 27 апреля 1722 г. проведение повторной переписи было поручено военным ревизорам (совмещавшим ее со свидетельством).
В процессе переписи / свидетельства ревизоры должны были вернуть в посад вышедших из него (в деревню, другие чины, закладчики и т. п.) тяглецов, при этом вывоз тяглецов на старое место также был поручен ревизорам. Поначалу возвращать на старое место собирались и тяглецов перешедших из одного посада в другой, однако осознав возможные последствия уже летом 1722 г. от этого отказались (указ 19 июля 1722 г.).
Жившие в городах крестьяне были разделены на две группы - включенные в посадское тягло до начала реформы приписывались к посаду, жившие в городе и занимавшиеся торговлей и ремеслом (или бывшие работниками-наймитами) и не включенные в тягло - высылались на прежнее место жительства (и писались в тягло там).
Торговым крестьянам указом 13 апреля 1722 г. было разрешено записываться в посад и после реформы. Однако для этого они должны был иметь торгов на 500 руб. и более (в Петербурге - на 300 руб.), продолжали считаться крестьянами и должны были платить крестьянские оброки (помещику, если были владельческими) как и раньше. Подушную подать они платили как крестьяне по прежнему месту, а в городе платили дополнительный сбор с посадских - 40 коп. Высокий ценз резко ограничивал число торговых крестьян приписывавшихся к посаду - на 16 сентября 1724 г. по С.-Петербургской, Смоленской, Архангелогородской и Нижегородской губерниям таковых набралось 399 чел., в посад Москвы к 1729 г. вышло 949 чел.
Служилые люди («старых служб») и канцелярские служители при переписи / свидетельстве подвергались разбору. Служилые, признанные годными к службе, определялись в различные канцелярии рассыльщиками, сторожами и т. п. и освобождались от уплаты подушной. Их дети и родственники, а также не попавшие в штат служилые писались в тягло, крестьянское (если имелась земля) или посадское (если «кормился торгом или мастерством»). Нештатные и негодные к службе служилые могли быть определены и в другие места - богадельню, монастырь, отданы в услужение. В 1724 г. было приказано нештатных, не имевших торговли или земли, но годных к службе, высылать в Военную коллегию для определения в солдаты.
Подьячие и прочие канцелярские служители разбирались аналогичным образом - часть оставлялась в штате (при этом им запрещалось заниматься торговлей и ремеслом), остальные писались в оклад.
Правительство стремилось максимально увеличить число посадских и ревизоры массово записывали (причем часто с максимальным окладом) в посад несостоятельных служилых людей, разночинцев, работных людей, нищих, вольных и гулящих и даже купеческих крепостных. При этом ревизоры массово писали подобную публику (вместе с состоятельными посадскими) и в купеческие гильдии, в результате чего большая часть посадских оказалась записана «купечеством», а сам термин «купечество» приобрел второй смысл и заменил прежний термин «посадские».
Численность посадского населения в результате подобной политики существенно выросла (по Нижегородской губернии, например, более чем на 18%) однако экономическая мощь посада скорее даже уменьшилась из-за существенного увеличения обложения и служебных тягот для его состоятельной части (вынужденной теперь платить и служить и за новых несостоятельных членов общин).
Ставка подушной подати для посадских была определена указом 27 апреля 1722 г. - 1,2 руб. с души.
Работных людей было приказано переписывать указом от 15 марта 1722 г. По указу работные люди писались в подушную по местам откуда они пришли на завод, но вывозу не подлежали. Тем не менее, ревизоры вскоре приступили к массовому вывозу рабочих в прежние места, рабочие, не дожидаясь вывоза, начали разбегаться с заводов. На жалобы промышленников Сенат разъяснил (указ 28 мая 1723 г.), что положение о невывозе рабочих относится только к находящимся на заводах на законных основаниях (крестьянин-отходчик с паспортом, приписной или лично зависимый от заводчика человек), а все остальные рассматриваются как беглые и вывозу подлежат. При этом, разрешалось оставлять при заводе и беглого, но «токмо для работы, а не для вечного житья» и при сохранении зависимости от помещика (с выплатой подушной и владельческих оброков по месту прежнего жительства). В подушный оклад такие работные люди писались по прежнему месту жительства.
По указу 20 апреля 1725 г. ответственность за выполнение податных обязанностей крестьянина -отходника занятого на частном предприятии возлагалась на промышленника - он должен был вычитать у них из зарплаты подушную подать и (у владельческих крестьян) «помещиковы деньги» и отсылать в провинции где работник написан в подушный оклад.
Невладельческие крестьяне приписывались в тягло при заводах на которых работали.
Приписным крестьянам работа на заводах засчитывалась в подушный платеж.
Квалифицированные работные люди и мастера жившие при заводах в подушный оклад положены не были.
Таким образом, в ходе реформы работные люди, не выделяясь в особую сословную категорию*, были приписаны к уже существующим, главным образом к крестьянству и оказались прикреплены к тяглу и положены в подушный оклад. Типичной фигурой на рынке наемной рабочей силы сделался крестьянин - отходник, принятый с «указным пашпортом», работавший на заводе и одновременно платящий владельческие повинности своему землевладельцу.

* Как пишет автор, петровским деятелям видимо вообще был чужд взгляд на рабочих как на отдельную социальную и сословную категорию. Для них работа на предприятии была одним из занятий крестьянина или посадского человека. Разницы между кадровым мастеровым и крестьянином они не воспринимали.

Раскладка и размещение полков
Заключительным этапом реформы должна была стать раскладка и размещение полков по губерниям.
В феврале 1720 г. Петр утвердил представленный военной коллегией проект штатов армии. По проекту общие расходы на содержание армии достигали 4 млн руб. (1 515 688 руб. на пехоту, 1 463 190 руб. на кавалерию и 961 017 руб. на гарнизоны; годовой расход на пехотинца - 28,5 руб., кавалериста - 40 руб.).
Ставка подушной подати определялась делением общей суммы военных расходов на число податных душ и по мере поступления сведений снижалась - с 1 руб. в 1721 до 74 коп. в 1724 гг. (в 1725 г. была понижена до 70 коп.).
Артиллерия, гвардия и флот должны были содержаться за счет иных источников. Артиллерия в 1724 г. была «положена» на счет платежей посадского населения и 40-копеечного сбора с государственных крестьян. На содержание гвардии (Преображенского и Семеновского полков) требовалось 209 000 руб. в год. В 1724 г. гвардия была положена на доходы Сибирской губернии (оставшаяся от армии часть подушной и 40-коп. сбор), однако вскоре выяснилось что средств у губернии нет и уже после смерти Петра, в июле 1725 г., гвардия была положена на косвенные доходы Московской губернии (кабацкие и т. п.) дававшие примерно 207 000 руб. в год.
В 1721 г. была проведена пробная «раскладка» полков в Новгородском уезде. Полки размещались в сельской местности, на определенной им территории, поротно, каждая рота в радиусе 50-100 верст. Солдаты размещались (по выбору населения, фактически, землевладельцев) либо по крестьянским дворам, либо в специальных слободах (строившихся за счет крестьян), офицеры - в штабных слободах, строившихся (опять же за счет населения) в обязательном порядке.
Опыт был сочтен удачным и в начале 1722 г. было предписано разложить полки по тем же принципам уже по всей стране. На Московскую губернию предполагалось расписать 25 полков, С.-Петербургскую - 19, Киевскую - 13, Архангелогородскую - 11, Смоленскую - 7, на Сибирскую, Казанскую и Нижегородскую - по 9 и на Астраханскую - 5 полков. Фактическое размещение полков, впрочем, отличалось от предполагаемого - полки разложенные на Сибирскую и часть полков разложенных на Московскую губернию, были размещены в Прибалтике и районе Петербурга, а на местах оставались лишь их офицеры принимавшие от населения подушные деньги. Позднее схему размещения полков вновь пришлось менять - из-за понижения подушной подати с 1 руб. до 74 коп. изменилось и число душ положенных на полк - с 37 000 в 1720 г. до 50 000 в 1724 г.
Хотя свидетельство душ не было еще завершено, правительство решило начать сбор подушной подати уже в 1724 г. (в неполном размере). При этом, размещение основной массы полков было начато только во второй половине 1724 г. и более-менее завершено только к весне 1725 г.
В 1724 г. был утвержден также знаменитый Плакат, фиксировавший основные принципы новой налоговой системы. Подушная подать определялась в 74 коп. с души м. п. и собиралась в три приема (январь - февраль, март - апрель, октябрь - ноябрь; 25 - 25 - 24 коп.). Все прочие прямые сборы отменялись (а осуществлявшиеся при необходимости шли в зачет подушной или компенсировались казной). Государственные крестьяне помимо подушной платили еще и 40-копеечный «четырехгривенный сбор», собиравшийся также в три приема.
Сбор денег возлагался на земских комиссаров, избираемых помещиками (в Поморье и прочих местах где их не было - обывателями) соответствующего дистрикта (округа в котором располагался полк). Собранные (с помощью приданных комиссару счетчиков от полка) деньги передавались в полковую кассу и шли на содержание части (закупку лошадей, провианта, припасов и т. д.). Часть денег отсылалась в Военную коллегию - на медикаменты, оружие, сукно и т. д.
Правительство также стремилось оградить население от произвола военных - последним запрещалось «вступать» в какие-либо дела помещиков и крестьян, пользоваться без разрешения местными пастбищами и угодьями, привлекать крестьян к работам и др.
При этом на военных фактически возлагались функции «земской» полиции - они должны были надзирать за населением, препятствовать бегству крестьян, бороться с разбоями. Помимо этого на них возлагался и контроль за выдачей паспортов крестьянам. Существовавшие и ранее, но фактически необязательные паспорта теперь сделались непременным условием отлучки крестьянина из деревни. Письменные паспорта выдавались помещиком, но должны были дополняться «пропускными письмами» полученными в канцелярии полка.
Ужесточение паспортной системы вызвало перебои с рабочей силой на заводах и в иных местах и привело к массовому распространению фальшивых паспортов. Последних было так много, что в 1726 г. правительство решило ввести вместо письменных печатные паспорта. Однако в связи с выводом армии из сельской местности и передачей паспортных дел губернаторам и воеводам это породило новые трудности (для получения паспорта крестьянам приходилось проделывать большой путь) и 1728 г. было решено ограничиться письменными паспортами выдаваемыми помещиками.

Завершение реформы и попытки ее коррекции при преемниках Петра
После смерти Петра (январь 1725 г.) реформа вступила в стадию завершения. В марте 1725 г. Сенат распорядился приступить к завершению дел в канцеляриях свидетельства, однако объем этих дел был таков, что ревизоры (несмотря на неоднократные понукания) смогли в основном закончить их только к началу 1728 г. Большая часть дел была сдана в Камер-коллегию и Сенат весной 1728 г., однако часть провинциальных и уездных канцелярий работала до ноября, когда последовало категорическое распоряжение Сената об окончательной сдаче всех дел.
Практически сразу после смерти Петра на повестку дня встал вопрос о пересмотре его податной политики. Соратники покойного императора в целом осознавали степень разорения страны и народа и одной из причин этого считали введение подушного обложения. Высказывалось мнение, что подушная подать привела к существенному увеличению тяжести обложения, росту недоимок, критиковались принципы организации сбора денег и порядок размещения армии и т. д.
Почти сразу же последовали определенные послабления - уже в феврале 1725 г. ставка подушной подати была сокращена до 70 коп., объявлена амнистия осужденным за утайку душ, введена рассрочка при уплате штрафов за утайку и др. В феврале 1727 г. было принято решение о выводе армии из сельской местности в города, полицейские функции передавались местным властям и т. д. Однако принципиальных изменений в организации налоговой системы не последовало, попытки ее реформирования (Комиссия о подати Голицына) успеха не имели.
Автор в целом не склонен соглашаться с критикой реформы верховниками, отмечая, что рост тяжести обложения на общем фоне петровского периода был не так уж и велик (см. ниже), не так уж и велики (10-13%) были в реальности и недоимки по сборам, присущие подушной недостатки (сохранение в окладе выбывших и проч.) были присущи и подворному обложению и т. д.

Социально-экономические последствия реформы
По подсчетам автора между 1680 и 1724 г. прямые и косвенные налоги (точнее их оклад) выросли с 1,571 млн до 8,713 млн руб., т. е. в 5,5 раза (прямые в 7,7 раза, косвенные в 4,2 раза). С учетом падения курса рубля в 2 раза за то же время, общая сумма налогов фактически увеличилась в 2,7 раза, прямых - в 3,7 раза.
В пересчете на душу м. п. сумма налогов выросла с 0,15 руб. в 1680 г. до 0,87 руб. в 1724 г., т. е. с учетом обесценивания рубля в 2,9 раза.



Замена подворного обложения подушным в целом увеличила тяжесть обложения примерно на 16%, с учетом 40-коп. сбора с государственных крестьян - на 28,6%.
При этом тяжесть обложения государственных*, монастырских и дворцовых крестьян даже уменьшилась (на 21, 12 и 8% соответственно), а тяжесть обложения помещичьих резко возросла - на 62%. Это произошло из-за отмены сословных и прочих повышенных сборов ранее уплачиваемых государственными, дворцовыми и монастырскими крестьянами (и не платившихся помещичьими).



Социальные последствия реформы оказались существенно более тяжелыми. Она привела к окончательной ликвидации слоя вольных / гулящих людей, резкому ужесточению контроля за населением и ограничению его территориальной и социальной мобильности, во многом определив дальнейший путь развития русского общества и государства.

* С учетом только подушной, с учетом четырехгривенного сбора обложение государственных крестьян также выросло - примерно на 17%.

Население
Общая численность мужского населения на время I ревизии составляла примерно 8,2 млн. душ, из которых примерно 5,8 млн составляло податное сельское и городское население, примерно 0,515 млн неподатное население (без новорожденных после переписи 1719 г. - 261 941 чел.) и еще 1,890 млн душ - неучтенное ревизией население Прибалтики и Ингерманландии, казаки, малороссы, армия и пр.