[EricMackay]

Ю. А. Петров и др.
Россия в годы Первой мировой войны

2-я часть

Финансовое положение до февраля 1917 года
(Ю. А. Петров)

Война вызвала серьезные изменения во внутреннем финансовом хозяйстве ее участников - были закрыты фондовые биржи, прекращен обмен кредитных билетов на золото, во многих странах объявлен вексельный мораторий [в России введен в июле 1914 на территории польских и прочих прифронтовых губерний], начата массовая эмиссия необеспеченных бумажных денег и пр.
Расходы на войну легли тяжким бременем на бюджет империи - только за вторую половину 1914 г. они составили 2,5 млрд руб. (больше чем на всю японскую войну). Всего же, с августа 1914-го по февраль 1917 года, на нее было выделено 30,5 млрд руб. (9 годовых бюджетов 1913 года), к сентябрю 1917 г. общая сумма расходов достигала, по разным данным, 41 - 50 млрд руб. Покрытие подобных расходов требовало чрезвычайных мер и достигалось в основном за счет внутренних источников - из 35 млрд руб. потраченных к середине 1917 г. только 7,5 млрд (20%) было получено извне (по военным кредитам союзников), остальные 27,5 млрд изысканы за счет внутренних возможностей.
Одним из главных источников финансирования войны была денежная эмиссия, представлявшая собой форму принудительного государственного займа у населения. Русское правительство с началом войны вынуждено было отказаться от поддержания золотого стандарта - 27 июля 1914 г. «временно, впредь до минования чрезвычайных обстоятельств» прекращался размен кредитных билетов на золото. Одновременно эмиссионное право Государственного банка было увеличено с 300 до 1500 млн руб., банку было разрешено учитывать краткосрочные казначейские обязательства, под обеспечение которых должны были производиться новые эмиссии кредитных билетов.
Количество бумажных денег (кредитных билетов) в обращении к началу 1917 г. выросло с 1 665 млн до 9 103 млн руб. (в 5,6 раза). Доля их в обращении поднялась с 71 до 98-99%.



К началу войны, помимо бумажных, в обороте находилось значительное количество металлических денег - золотых монет на сумму 467,7 млн руб., банковой и разменной серебряной монеты на 122,1 млн, медной разменной на 18,5 млн руб. После прекращения размена на золото правительство попыталось изъять из обращения и золотую монету, однако население не пожелало с нею расстаться, предпочтя тезаврировать - к началу января 1917 г. на руках оставалось золотых монет на 436 млн руб. По мере роста инфляции в 1915 - 1916 гг. из обращения выпали сначала серебряная, а затем и медная монета, также рассматривавшиеся как более надежное средство накопления. Несмотря на усиленный выпуск разменной монеты в первые два года войны почти вся она осталась на руках у населения (серебряная - на 286 млн, медная - на 23 млн руб.). В обороте разменная монета все шире заменялась бумажными марками достоинством от 1 до 20 коп., принимавшимися сберкассами и на денежные вклады.
Покупательная способность бумажного рубля к началу 1917 г. снизилась почти вчетверо - до 27 довоенных копеек, индекс цен превышал уровень 14-го в 7 раз (разница объясняется ростом денежных доходов населения). Тем не менее, до Февраля у населения в целом сохранялось доверие к бумажным деньгам, что, в определенной мере, сдерживало рост цен и инфляции.
Помимо эмиссии правительство использовало для покрытия военных расходов также внутренние займы, что позволяло, помимо получения средств от населения, одновременно ослабить развитие инфляции, изымая из обращения часть эмитированных бумажных денег. До Февраля внутренних займов выпущено на 8 млрд руб. номинальных, чистая выручка от их реализации составила 7 528,9 млн руб. Около половины (4 033 млн) эмитировал синдикат московских и петербургских банков, остальные (3 967 млн) были размещены Государственным банком и привлеченными им казенными и частными учреждениями (сберкассы, общественные банки, общества взаимного кредита). Государственный банк предоставлял подписавшимся на займ различные льготы (бесплатное хранение, кредит под обеспечение облигациями займа - до 75% и пр.) и активно их пропагандировал (выпущены 1 млн плакатов и 10 млн брошюр).
Помимо займов средства с внутреннего рынка привлекались путем эмиссии краткосрочных казначейских обязательств, представлявших собой векселя русского правительства закладывавшиеся в Государственном банке в залог кредитов казне. Указом от 23 июля 1914 г., помимо прочего, Государственному банку разрешалось учитывать краткосрочные казначейские обязательства «в размере вызываемом потребностями военного времени». До марта 1917 г. их было выпущено на 11,5 млрд руб. и, вместе с внутренними займами, казначейские обязательства стали главным займовым источником пополнения бюджета.
Ресурсы внутреннего рынка капиталов к 1917 г. были далеко не исчерпаны - объем произведенных казной кредитных операций (долгосрочные займы и учет казначейских обязательств) в 1914 - 1916 гг. возрос на 3,4 млрд руб., при этом прирост вкладов в банках только за 1916 г. составил 5,3 млрд руб., а эмиссия - 3,4 млрд.
Примерно теми же методами финансирования войны пользовались и союзники России по Антанте, к эмиссии впрочем прибегавшие в меньших масштабах - во Франции денежная масса выросла в 3,5 раза, а в Британии существенно не увеличилась.
Внешние займы русским правительством привлекались в форме правительственных кредитов и использовались для оплаты заграничных военных заказов. К февралю 1917 г. их сумма достигала 5,2 млрд руб. [в золотых рублях по паритету] (70% приходилось на Великобританию).
Общий государственный долг империи (внутренний и внешний) в 1914 - начале 1917 гг. вырос с 8,8 до 39,4 млрд руб. (в 4,5 раза) [по другим данным довоенный + царский военный долги составляли - 12,5 + 25 = 37 млрд руб., см ниже].
Налоговые поступления существенной роли в финансировании войны не играли. Основная часть военных расходов проходила по чрезвычайному бюджету и покрывалась за счет специального военного фонда. Налоговые же поступления составляли основу обычного «ординарного» бюджета, за счет которого покрывались прочие расходы. В начале войны само правительство нанесло по нему сильнейший удар введением сухого закона - винная монополия давала казне до 700 млн руб. в год. Выпадение доходов было компенсировано введением новых и повышением имеющихся налогов.
Уже в 1914 г. железнодорожный грузовой и пассажирский тариф был повышен вдвое, также вдвое были повышены судебные пошлины, повышены ставки акциза на сахар (на 14%), табак (25 - 167%), спички (50 - 100%), керосин (50%), введен сбор с владельцев телефонных аппаратов (10 руб. в год) и пр.
В 1915 г. наполовину повышены ставки промыслового налога, на 50-100% государственного поземельного налога, на 33% налога с городской недвижимости, на 40% таможенные тарифы. В 1916 г. ставки акцизов подняты на 100-300%, в зависимости от товара. В том же году были приняты законы о введении подоходного налога и о налоге на избыточную прибыль (вступали в силу с 1917-го) и т. д.
В целом, за счет усиления налогового давления в 1914 г - 1916 гг. казна дополнительно получила доходов на 1 млрд руб. и покрыла ущерб от введения сухого закона. Бюджет 1916 г. не уступал бюджету 1913-го - 2 166,5 против 2 111,3 млн руб.
По тому же пути - усиления налогового давления, шли и союзники России. Так, в Британии в годы войны был втрое повышен подоходный налог, в 2 раза повышен акциз на чай и табак, в 3 раза на пиво, в 6,5 раз на сахар и т. д.
Война привела к пересмотру базовых принципов функционирования русской податной системы - отходу от косвенного, в основном, обложения и усилению прямого. В апреле 1916 г. был принят закон о введении прогрессивного подоходного налога (вступал в силу с января 1917-го). Обложению подлежали русские и иностранные подданные и юридические лица - акционерные общества, сословные общества (кроме крестьянских), церкви и монастыри, потребительские кооперативы и т. д. Закон не распространялся на жителей Финляндии, императорскую семью (в узком смысле) и иностранные представительства (стран предоставляющих аналогичную льготу русским дипломатам). Начальный порог обложения устанавливался на уровне 850 руб. в год (ок. 70 руб. в месяц). Доходы до 400 000 руб. в год облагались по прогрессивной шкале с максимальной ставкой в 12%. Свыше 400 000 руб - по пропорциональной, 12% + 1250 руб. с каждых лишних 10 000 руб. По расчетам Минфина налог должен был приносить дополнительно примерно 130 млн руб. в год, однако фактически по понятным причинам особого эффекта не имел.
Золотой запас Государственного банка на 1914 г. составлял 1 695 млн. руб., а на 1916 г. - 3 617 млн руб. однако 2/3 из этого (2 330 млн) значилось «золотом за границею» и включало как золотовалютные авуары русского правительства за границей, так и уже отосланное в виде оплаты союзникам золото, однако большей частью было виртуальным, представляя собой выданный английским правительством (для обеспечения устойчивости русской финансовой системы) кредит в 200 млн фунтов (2 млрд руб. по довоенному курсу).
В России к началу? 1916 г. золотой фонд Государственного банка составлял 1 614 млн руб., к началу 1917 г. - 1 476 млн. руб. Всего в 1914 - начале 1917 г. золота в оплату союзнических поставок и пр. было вывезено на 640 млн руб.



За время войны существенно изменилась роль Государственного банка, как и другие центральные банки, он превратился из руководящего учреждения краткосрочного кредита в учреждение обслуживающее военные финансы государства и крупнейшего кредитора казны.



Исключительно динамично в годы войны развивалась система государственных сберегательных учреждений. В июле 1915 г. был отменен введенный в 1895 г. лимит вкладов на одно лицо (1000 руб.), Одновременно были упрощены и расширены правила операций с государственными процентными бумагами. Сберкассы теперь могли свободно покупать и продавать государственные облигации, давать под них ссуды (на срок до 6 месяцев и не более 5000 руб. на одно лицо), принимать их на хранение и в управление (за небольшую плату сберкасса хранила бумаги и совершала все необходимые операции - платила проценты по купонам и пр.). Сберкассы предлагали также подписку на военные займы (с возможностью хранения и обслуживания облигаций), под свидетельства которых давались льготные займы (на сумму до 88% номинальной стоимости).
Описанные меры усилили приток клиентов и вкладов в сберегательные кассы. Остаток денежных вкладов в 1914 - середине 1917 гг. вырос в 2,3 раза (с 1 685,4 до 3 889,5 млн руб.), вкладов в процентных бумагах в 3,8 раза (с 348,6 до 1 335,8 млн).
Собственный фонд процентных бумаг сберкассы увеличили в 2,3 раза (с 1 906,2 до 4433,1 млн руб.). Основу его составляли облигации военных займов - 3,2 млрд руб. С учетом размещенных через сберкассы по подписке (856,5 млн руб.) в военные займы было переведено ок. 4 млрд руб. народных сбережений (покрыв половину их общего объема).
Военные заказы оживили деятельность коммерческих банков и привели к невиданному номинальному росту их пассивов - к 1917 г. сумма средств вкладов и текущих счетов в банках увеличились с 2,5 до 6,7 млрд руб., с учетом инфляции, впрочем, оставшись на довоенном уровне. Характер деятельности банков существенно изменился - торгово-промышленные сделки в стране все чаще осуществлялись за наличный расчет, вексельное обращение в стране сокращалось, сокращалась и учетная операция. Резкий рост наблюдался в товарно-ссудной сфере - обычной практикой стало предоставление банку в обмен на кредит партий товаров для комиссионной продажи и банки фактически обзаводились торговыми отделами для их реализации. С началом войны банки получили право выступать перед казной гарантами исполнения заказов частными фирмами и взимали с клиентов солидные комиссионные за выдачу гарантийных писем и т. д.
В 1916 г., с завершением перестройки народного хозяйства на военный лад, вновь вырос, угасший было в начале войны, интерес банков к негарантированным ценным бумагам, рассматривавшимся как инструмент сохранения денег в условиях инфляции. С открытием 24 января 1917 г. Петроградской биржи спрос на дивидендные бумаги принял ажиотажный характер. Активизировалось и банковское учредительство - в конце 1916 - начале 1917 гг. в Петрограде открылись Союзный, Петроградский, Золотопромышленный, Восточный, Русский коммерческий и пр. банки. Образовавшиеся в связи с сокращением учетной операции свободные средства банков не поглощались целиком операциями в сфере производства и обмена и лишние деньги вкладывались в выгодные и сравнительно ликвидные сделки с государственными и гарантированными займами.
Перемены затронули и русские финансово-промышленные группы - позиции иностранного капитала в экономике страны ослабели, в банковскую сферу проникли новые финансово-промышленные группы отечественного происхождения, позиции московской группы банков усилились, хотя петербургская по прежнему удерживала лидирующие позиции.
Крупнейший банк империи Русско-Азиатский, утратив поддержку французских партнеров, заключил союз с группой поволжских хлеботорговцев И. И. Стахеева и П. П. Батолина. К 1917 г. эта группа контролировала до 50 предприятий разных сфер, внедрившись в Соединенный и Волжско-Камский банки. Русский Торгово-Промышленный и Союзный банки, ранее контролировавшиеся Русско-Азиатским (а позднее и Русский для внешней торговли банк), перешли под контроль окрепшей на военных поставках группе сахарозаводчика К. И. Ярошинского. В московской банковской группе полностью утратили свои позиции семьи немецкого происхождения - Кнопы, Вогау и Юнкеры, ставшие жертвами антинемецкой кампании.

Транспортная система
(Э. Г. Истомина, А. С. Сенин)

Основу русской транспортной системы составлял железнодорожный транспорт. К 1914 г. общая протяженность железных дорог России составляла ок. 68,4 тыс. верст (с Финляндией - почти 73 тыс.).
[Из 68 370 верст дорог 46 284 верст (68%) приходилось на казенные и 22 086 верст на частные (в т. ч. 19 583 версты дорог общего пользования и 2 494 - местного значения, почти целиком узкоколейных). Дорог с широкой колеей - 61 983 верст (90,7%), узкой - 6 387, в т. ч. казенных - 3 084, частных общих - 1 035, частных местных - 2 268 верст. Дорог с двойной колеей - 16 889 верст (24,7%), в т. ч. казенных - 14 119 верст (30,5%), частных - 2 762 (14,1%).
Паровозов на 1911 г. имелось 19 232, пассажирских вагонов - 26 294, товарных - 452 287, на 1913 г. (только по Европейской России) - соответственно 16 898 (всего 18 695), 23 375 и 432 255. Общий объем перевезенных грузов (включая пассажирский багаж) на 1913 г. - 15,6 млрд пудов, пассажиров на 1911 г. - 213,9 млн чел. - справочник «Россия. 1913 год»].
К числу проблем русских железных дорог наблюдатели относили общее замедление железнодорожного строительства, низкую механизацию путевого хозяйства, недостаток товарных вагонов (оценивался в 19 000 - 25 000 шт.) и, в целом, отставание темпа развития железнодорожной отрасли от общих темпов роста экономики. Общие оценки состояния русских железных дорог весьма различались - по мнению одних авторов оно уже в мирное время не соответствовало потребностям страны, по мнению других - вполне соответствовало потребностям мирного времени.
Перед войной на казенных дорогах (усилиями министра путей сообщения С. В. Рухлова) предпринимались меры по улучшению организации работы и повышению экономической эффективности - обновлялся парк подвижного состава, улучшались механизация путевого хозяйства и организация движения и т. д. Между 1908 и 1913 гг. валовый доход казенных дорог вырос на 52% и достиг 825,6 млн руб., а доход с версты пути вырос втрое - с 2333 до 7031 руб. По интенсивности работы русские дороги перед войной превосходили германские и французские (70 млн пудо-верст на версту против 64 и 36 млн), однако за счет большей нагрузки на подвижной состав.
В 1915 - 1916 гг. было дополнительно введено в строй 8 530 верст путей и к концу 1916 г. общая протяженность сети составила 72 279 верст, в т. ч. 45 518 казенной и 26 761 частной (так у авторов, видимо исключены дороги оккупированной территории). Наиболее значимыми из введенных участков были Мурманская железная дорога (январь 1915 - ноябрь 1916), Амурская железная дорога (1907 - 1916) и перешитый на широкую колею участок Архангельск - Вологда (осень 1915 - январь 1916). Помимо строительства новых дорог МПС предпринимало активные усилия по расширению пропускной способности имеющихся - укладывались вторые пути, строились дополнительные разъезды на одноколейных, переустраивались станции и т. д. В ноябре 1915 г. в МПС был создан Временный распорядительный комитет по железнодорожным перевозкам, задачей которого было упорядочивание перевозок за пределами прифронтовой зоны.
Принятые МПС меры позволили значительно улучшить показатели работы дорог. Средняя суточная работа сети с 72 тыс. вагонов (май 1914-го) выросла до 90 тыс. в мае 1916 г., благодаря улучшениям на сибирских дорогах средняя скорость (с учетом простоев и пр.) товарных поездов Владивосток - Петроград была повышена с 9 до 16 верст в час, а время в пути сократилось с 35 до 19,7 суток и т. п. Однако в 1916 г. ситуация на дорогах начала ухудшаться.
Огромной проблемой стало разделение железнодорожной сети на две части - прифронтовую под управлением военных и прочую, оставшуюся за МПС. К августу 1915 г. в руках военных находилась примерно половина подвижного состава (8 тыс. паровозов и 218 тыс вагонов), часто используемая нерационально (штабы и пр.), при том что в тылу его не хватало. Координация действий между МПС и Управлением путей сообщения действующей армии оставляла желать много лучшего. Только 21 января 1917 г. было утверждено «Положение об управлении путями сообщения на театре военных действий» внесшее определенность во взаимоотношения военных и МПС.
Резко возросшая интенсивность перевозок вела к повышенному износу подвижного состава. Поступление нового сократилось из-за перевода русских заводов на выпуск военной продукции, что вынуждало МПС размещать заказы на паровозы и вагоны за границей. Отечественные и заграничные поставки позволили в целом справиться с перевозками 1915-го, однако летом-осенью 1916 го уже не успевали компенсировать потери. Аналогичная картина наблюдалась с рельсами, шпалами и прочими элементами путей.



Ситуацию еще больше усугубила зима 1916 - 1917 гг., оказавшаяся исключительно суровой - свирепые морозы, дополнявшиеся сильными метелями и заносами на дорогах, вели к сокращению, а местами и полной остановке движения. Так, 24 и 25 февраля 1917 г. морозы и метели фактически парализовали работу Рязанско-Уральской дороги. 23-25 февраля было временно остановлено движение на Московско-Курской дороге и т. п.

По прочим дорогам (шоссейным, грунтовым и пр.) авторы приводят весьма странные данные, явно ставшие жертвой описок. [По справочнику «Россия. 1913 год» общая протяженность учтенных шоссейных, замощенных и грунтовых дорог империи (без Финляндии) на 1913 г. составляла примерно 726,2 тыс. верст, из которых 33,7 тыс. верст приходилось на шоссе и замощенные дороги (4,6%). На начало 1911 г. в 50 губерниях Европейской России на грунтовые дороги приходилось 96% сети, в польских губерниях - 88%, на Кавказе - 82%, в Средней Азии - 98%, в Сибири - 100%. Небольшая часть дорог, в основном (9/10) шоссейных находилась в ведении МПС (ок. 17 тыс. верст, из которых ок. 5 тыс. были переданы во временное ведение земств), остальные ведались МВД. На содержание казенных и земских дорог тратились казенные же и земские средства, но основная масса грунтовых дорог (до 85% местных путей) была предоставлена попечению частных владельцев и сельских обществ и в большинстве случаев оставалась без улучшений]. В 1914 г. вместе с общей программой МПС был утвержден пятилетний (1914 - 1919) план строительства 2,7 тыс. верст шоссейных дорог, в основном в северо-западных, потенциально прифронтовых районах, однако до начала войны МПС успело только сформировать профильное управление и провести частичные изыскания в районах строительства.
[В ходе войны строительством и ремонтом дорог в прифронтовой зоне совместно занимались структуры МПС - прежде всего дополнительно усиленных прифронтовых Варшавского, Виленского, Киевского и Петроградского округов путей сообщения, самих военных - армейские военно-дорожные отряды и местных земств. Управление дорогами в прифронтовой зоне было организовано довольно сложным образом, включая как армейские структуры, так и структуры МПС. Всего за 1914 - середину 1917 гг. в прифронтовой зоне было построено ок. 11 тыс. верст дорог, более 270 мостов, отремонтировано почти 70 тыс. верст дорог, в эксплуатации находилось ок. 11,5 тыс. верст шоссе и ок. 70 000 верст грунтовых дорог, на дорожные работы в 1915 - 1917 гг. потрачено до 500 - 600 млн руб. (за то же время на остальной территории империи примерно 100 млн), на 1 апреля 1917 г. на дорожных работах в прифронтовой зоне были заняты: 91 военно-дорожный отряд, 168 транспортов, 6 900 служащих и 134 800 рабочих (в т. ч. постоянных - 20 600, временных - 72 700, инородцев - 17 100, солдат - 10 250, пленных - 14 150), 44 700 лошадей (постоянных - 17 500) - см. А. С. Кудрявцев «Очерки истории дорожного строительства в СССР: дооктябрьский период»].
Интенсивность перевозок гужевым транспортом по дорогам прифронтовой зоны в ходе войны резко возросла, за счет армейских обозов и транспортов. С использованием автотранспорта в русской армии авторы (в данном случае Истомина) явно мало знакомы, но считают его незначительным. Приводится (со ссылкой на древнее советское издание) странная цифра наличия автомобилей на 1 сентября 1914 г. - 9100, в т. ч. 5 000 грузовых, других сведений такого рода не приводится. [На 1 июля 1914 г. русская армия имела 711 автомобилей в т. ч. 418 грузовых, мобилизовано в 1914 г. - 5 837, в т. ч. 475 грузовых + 160 грузовиков куплено в Финляндии, всего соответственно примерно 6 700 автомобилей, в т. ч. ок. 1 000 грузовиков. За время войны действующая армия получила по разным данным от 21 до 25 тыс. автомобилей и на 1 июля 1917 г. имела св. 12 000 машин, в т. ч. св. 8 000 грузовых. См. - С. Кирилец, Г. Канинский «Автомобили Русской Императорской армии»].

Речной транспорт играл значительную роль в перевозках. На 1 января 1913 г. общая протяженность внутренних водных путей империи (без Финляндии) составляла 362,8 тыс. верст (в европейской части страны - 232,5 тыс.), из которых годны для сплава леса и судов были 183,4 (134,6) тыс. верст, а судоходны в обе стороны - 88,1 (42,7) тыс. верст. Длина искусственных водных путей (каналов и шлюзованных участков рек) составляла 3 855 верст. Речной флот на 1912 год состоял из 29 707 судов [172 тыс. чел., здесь и далее «Россия. 1913»], в т. ч. 5 556 пароходов [66,5 тыс. чел.], общей грузоподъемностью в 13,5 млн тонн.
На 1913 г. по водным путям (видимо только Евр. России) было перевезено 3,115 млрд пудов грузов [на 1911 г. всего - 3,152 млрд пудов, по Евр. России - 2,997 млрд], из которых половина по Волге (1,547 млрд), за которой шли Нева (465 млн) и Днепр (316 млн). Из рек Азиатской России заметную роль играл лишь Амур (~ 81 млн пудов на 1913 год). Из указанных 3,115 млрд пудов 65,3% было перевезено судами, 34,7% плотами [в основном строительный лес и часть дров]. В составе грузов (по весу) с большим отрывом лидировал строительный лес, за которым шли дрова, нефть и нефтепродукты и хлеб. Перевозка речным транспортом стоила в 3,5 - 5 раз дешевле железнодорожной. Речные пути находились в ведении МПС, но перевозки были почти полностью в частных руках.
Основными проблемами речного транспорта были разношерстность плавсостава, слабая механизация портов и погрузки-разгрузки (из-за избытка рабочих рук в мирное время). Во время войны ситуация с рабочими руками изменилась, что немедленно отразилось на работоспособности речного транспорта. Ухудшилось положение с плавсредствами - новые суда практически не вводились, старые не ремонтировались и т. д. В январе 1916 г. в МПС был создан Распорядительный комитет по речным перевозкам, с уполномоченными на местах, задачей которого было упорядочение перевозок и более эффективное использование водного транспорта. На Северной Двине МПС были организованы казенные перевозки для вывоза военных грузов из Архангельска. Однако в целом принятые меры особого эффекта не имели, грузовые перевозки сокращались, в 1917 г. составив 53% от довоенных. Пассажирские перевозки напротив росли на протяжении всей войны, однако систематического их учета не велось даже по отдельным бассейнам. Предположительно в 1916 г. было перевезено ок. 12 млн пассажиров.
На развитии дорожного хозяйства и речного транспорта в целом негативно сказался прогресс железнодорожного, задвинувшего их на периферию внимания правительства.

Морской транспорт играл особенно значительную роль в экспортно-импортных перевозках - в 1913 г. общий объем морских перевозок достигал 30,9 млн тонн, в т. ч. экспорт - 14,5 млн, импорт - 4,5 млн, большой каботаж - 0,571 млн и малый каботаж - 10,3 млн тонн. Однако собственный торговый флот России был невелик и основная масса (75,9%) экспортно-импортных перевозок осуществлялась иностранными судами [в первую очередь британскими и германскими].
На 1 января 1914 г. в состав русского торгового флота входило 1 016 паровых судов (по другим данным - 1 103), общей вместимостью 486 914 (526 тыс.) регистрационных тонн и грузоподъемностью 51,249 млн пудов. [Из 1 016 судов 312 являлись буксирами, ледоколами и спасательными судами, 59 пассажирскими и почтово-пассажирскими, 242 товарно-пассажирскими, 283 товарными и 120 наливными и товарно-наливными. Подавляющее большинство судов - 75% по числу и 86,6% по тоннажу было иностранной постройки (без учета финских верфей лишь 11,7% судов и 3,1% тоннажа приходилось на отечественную постройку), в основном английской (51%), шведской (16,7%) и германской (15,2%). Возраст 24% судов на 1913 г. превышал 30 лет, 47,5% - 20 лет.].
Парусных судов на 1913 год имелось 2 577 (2597), общей вместимостью 256,8 тыс. регистровых тонн [и грузоподъемностью 26,276 млн пудов].
На паровой флот приходилось примерно 30% численности судов и 67% вместимости. Численность экипажей судов торгового флота достигала 32 тыс. чел (ок. 19 тыс. парового и ок. 12,8 тыс. парусного).
[Между 1905 и 1914 гг. число паровых судов выросло на 32%, вместимость - на 41%, грузоподъемность - на 53,3%; число парусных выросло на 3,2%, но вместимость их снизилась на 6,9%, а грузоподъемность на 5,7%]. В целом русский торговый флот обеспечивал в основном каботажные перевозки.
Основу морского торгового флота составляли несколько крупных полугосударственных компаний (РОПиТ, Добровольный флот и пр.) дополнявшихся значительным числом менее крупных частных.
С началом войны значительная часть судов торгового флота была мобилизована, переоборудована в военные (тральщики и пр.) или использовалась в качестве вспомогательных и транспортных. Цифры в тексте приводятся разные, в целом видимо мобилизовано было порядка 400 - 500 русских и ок. 100 реквизированных неприятельских и союзных. Потеряно было за время войны 215 русских пароходов (390 тыс. тонн) и 69 парусных судов (19,9 тыс.). Потери компенсировались за счет реквизиций и покупки судов в союзных и нейтральных странах и к 1 июня 1916 г. под русским флагом ходило 1 013 пароходов, 91 теплоход и 2 524 парусных судна, общей вместимостью в 880 тыс. тонн.

Политические партии
Политические партии всех направлений к началу войны пребывали в состоянии кризиса и полуразвала - местные партийные структуры дышали на ладан, связь между центральными и местными структурами была нарушена и т. д.

Консервативные партии
(А. А. Иванов)

Правые партии к началу войны пребывали в состоянии кризиса и упадка. Крупнейшая правая партия - Союз русского народа, к этому времени распалась на три (в значительной мере враждебных друг другу) организации - Русский народный союз имени Михаила Архангела (В. М. Пуришкевич), Всероссийский Дубровинский Союз русского народа (А. И. Дубровин) и «марковский» Союз русского народа (Н. Е. Марков-2). Русское собрание из интеллектуального центра правых превратилось фактически в клуб сторонников марковского СРН и РНСМА. Упадок переживали и московские (Союз русских людей, Русский монархический союз) и прочие второстепенные правые организации. Власть к этому времени уже не столько помогала правым, сколько терпела их, «стесняясь» их взглядов и стремясь от них отмежеваться.
Русские националисты были как и прежде представлены Всероссийским национальным союзом, рядом региональных клубов (Киевский клуб русских националистов и пр.) и региональных организаций. ВНС и в лучшие свои годы не бывший массовой организацией, к этому времени окончательно превратился в «штаб без армии» - с влиятельной думской фракцией, сетью клубов и сочувствующими изданиями, но почти без партийных организаций на местах. После гибели Столыпина он перестал быть правительственной партией и все более переходил на оппозиционные позиции, что впрочем устраивало не всех - внутри союза еще до войны наметились две линии: на сближение с правыми (П. Н. Балашов и др.) и с октябристами (В. В. Шульгин, В. А. Бобринский и пр.).
В IV Думе правые были представлены достаточно широко (64 депутата, С. В. Левашов), а националисты еще шире - 88 депутатов [с частью умеренных правых] в национальной фракции (П. Н. Балашов) и еще 33 во фракции центра (б. независимые националисты) П. Н. Крупенского, однако отношения между ними были весьма натянутыми.
В Государственном совете консервативные силы были представлены довольно аморфной правой группой (68 чел., П. Н. Дурново) и более сплоченной группой правого центра (19 чел. А. Б. Нейдгарт) близкими к думским правым и националистам соответственно.
Ниже автор освещает по большей части идеологическую линию правых.
Во внутренней политике правый лагерь выступал в поддержку «священного единения» - внутреннего мира и прекращения партийной борьбы до победы над врагом. Среди программных установок, бывших непосредственным откликом на войну, одной из основных стал лозунг борьбы с «немецким засильем», прежде всего в сфере землевладения, торгово-промышленной и банковской. Предложения правых включали: упразднение немецких колоний, с отчуждением земель неблагонадежных немцев и лиц с двойным подданством и последующим наделением этой землей отличившихся на войне солдат; отчуждение в пользу государства торгово-промышленных, финансовых и страховых учреждений подданных неприятельских стран; ликвидацию немецких учебных заведений и пр. Предлагалось также бороться с протестантизмом и протестантскими сектами (прежде всего меннонитами) как носителями германизма. Антинемецкая риторика правых, как отмечает автор, была направлена в первую голову против вражеских подданных, но била и по русским немцам и даже по правящей династии (чего они видимо, в большинстве своем, не осознавали).
Основу «военной» экономической программы правых составлял лозунг борьбы с дороговизной, ответственность за которую традиционно возлагалась прежде всего на евреев. Среди предлагаемых мер значились: введение казенной монополии на торговлю хлебом и пр. товарами первой необходимости, установление предельных такс на них же, ограничение норм прибыли на время войны, ограничение влияния банков и синдикатов и т. п. Подобная программа, с одной стороны, соответствовала личным интересам многих правых, бывших помещиками, с другой - должна была бить по крупному капиталу стоявшему за либеральной общественностью.
Для поднятия духа армии предлагалось провести закон гарантирующий (после победоносного окончания войны и за счет контрибуций) государственные пенсии раненым, инвалидам и семьям погибших и пособия для восстановления хозяйства нуждающимся демобилизованным солдатам. Предлагалось также усилить помощь беженцам, при этом критиковалось излишнее, по мнению правых, увлечение правительственных структур помощью беженцам-инородцам.
В области рабочего вопроса поддерживались увеличение зарплат и улучшение условий труда, но достигнутые мирными средствами - категорически осуждались забастовки и пр.
В целом, в социально-экономической сфере правые придерживались прежней стратегии малых дел - улучшения положения народа без радикальной ломки уклада и политического строя, что на фоне растущей радикализации общества ставило их в заведомо проигрышную позицию.
В отношении свободы печати и военной цензуры позиция правых была двойственной - с одной стороны осуждались либеральная печать и поддерживались правительственные меры по ее ограничению, с другой (поскольку от ограничений страдала и правая печать), высказывались собственные претензии к работе военной цензуры (недостатки которой связывались с «немецким засильем» среди цензоров).
«Сухой закон», введенный в начале войны, правыми полностью поддерживался, несмотря на все его издержки и малоэффективность, бороться с последней предлагалось усилением контроля и репрессий.
В национальном вопросе «еврейский», хоть и был несколько заслонен «немецким», но не оставался без внимания, резко осуждалось украинство, критиковался особый статус Финляндии. По «польскому» вопросу позиция правых (в связи с изменением позиции властей) заметно смягчилась, почти утратив впрочем и конкретное содержание.
В области внешней политики позиции правых заметно изменились. До войны они в целом выступали за сближение с Германией или, по крайней мере, к сдержанности в отношении последней, считая конфликт с нею ненужным и опасным для империи. В этой связи осуждалась, в частности, и излишняя активность империи на Балканах. Одновременно правые призывали к всемерному наращиванию военных возможностей страны.
С началом войны условно германофильская позиция правых сменилась безусловно антигерманской - помимо войны до победного конца, выдвигалось требование уничтожения германского милитаризма, с превращением германской империи в прежний союз государств и низведением Пруссии «на ее прежнее скромное место». Позднее впрочем внутри правого лагеря оформилось три основных линии - дубровинцы постепенно все больше склонялись к идее сепаратного мира с Германией; марковцы, не доверяя союзникам, все же поддерживали войну до победного конца; Пуришкевич занял открыто просоюзническую позицию.
В отношении правительства в ходе войны правые также занимали двойственную позицию - защищая его публично от нападок либералов (что самим правым весьма вредило), сами правые к правительству и особенно конкретным его представителям относились весьма критично. Попытки как-то изменить курс правительства в приемлемом для правых направлении успеха в целом не имели. Также не имели успеха и попытки объединения правого лагеря, договориться между собой правые в целом не смогли, более того, часть националистов примкнула к Прогрессивному блоку, к концу 1916 г. в оппозицию фактически перешел и Пуришкевич.
Некоторое оживление в правом лагере наметилось в начале 1917 г. - после восстановления правого большинства в Государственном совете, и назначения правых на посты председателей Государственного совета (И. Г. Щегловитов) и Совета министров (Н. Д. Голицын). Императору в ноябре 1916 - январе 1917 г. были переданы несколько записок составленных правыми (кружок А. А. Римского-Корсаково) и содержащих развернутый план государственного переворота (с роспуском Думы и фактическим установлением военной диктатуры) и последующей стабилизации положения в стране, однако понимания они не нашли.

Либеральные партии
(В. В. Шелохаев)

Либеральные партии были представлены октябристами, прогрессистами и кадетами.
Партия октябристов («Союз 17 октября») фактически развалилась еще до начала войны. В декабре 1913 г. ее думская фракция раскололась на три части - собственно «Союз 17 октября» (22 чел.), земцев-октябристов (65 чел.) и условно беспартийную группу (15 чел.). Последняя, состоявшая из правых октябристов, ориентировалась на правоконсервативное крыло Думы, фракция «Союза 17 октября» (левые октябристы) сближалась с кадетами и прогрессистами, земцы-октябристы, в зависимости от обстоятельств, смещались то вправо, то влево. За расколом фракции последовал и раскол самой партии, с началом войны процесс ее распада ускорился - в 1915 г. практически прекратилась деятельность ЦК и местных отделов, перестал выходить партийный орган - «Голос Москвы». Остававшиеся в ряде мест небольшие группы октябристов включились в работу Земского и Городского союзов и ВПК.
Прогрессивная партия [создана в ноябре 1912] на политической карте располагалась между кадетами и октябристами, представляя собой умеренно-либеральную оппозицию. Массовой организацией ей стать не удалось и прогрессисты оставались чисто парламентской партией, с большой и активной думской фракцией.
Кадетам, в отличии от других, удалось сохранить партийную организацию - продолжали действовать центральные и местные органы (ок. 70 местных организаций в 1914 г. и ок. 50 к марту 1917-го), проводились партийные и областные конференции и съезды, однако дееспособность ее также оставляла желать лучшего. В годы войны кадеты заняли сильные позиции в новых общественных организациях, особенно в Союзе городов - кадетами были его главноуполномоченный М. В. Челноков, его заместитель Н. М. Кишкин и 5 (включая Кишкина) членов центрального комитета (прогрессистов имелось четверо, октябрист - один), очень сильны были позиции кадетов и в местных отделениях союза. Земским союзом руководили в основном октябристы и прогрессисты однако и там было немало кадетов. Очень сильны были позиции кадетов и в кооперативном движении.
Либеральные партии на этот раз (в отличии от либеральной общественности времен японской войны) с началом войны заняли патриотическую позицию, поддерживая войну до победного конца. Сама война при этом рассматривалась как «справедливая», «оборонительная» и даже «освободительная» - сокрушение германского милитаризма должно было способствовать позитивным переменам и в мире и внутри страны. Принципов «священного единения» либералы более-менее придерживались до лета 1915 г., однако затем, под влиянием положения в стране и на фронтах вновь активизировали оппозиционную деятельность. Летом 1915 г. был создан Прогрессивный блок (думские фракции кадетов и прогрессистов, часть октябристов и националистов и группы центра, беспартийных и левая в Государственном совете). Однако все попытки либералов изменить в желаемом направлении курс правительства успеха не имели, отношения с ним все более обострялись и к началу 1917 г. были почти полностью разорваны. При этом наиболее радикальную антиправительственную позицию занимали прогрессисты (А. И. Коновалов, И. Н. Ефремов) и левые октябристы (А. И. Гучков), руководство кадетов (несмотря на яркую риторику), опасаясь революции, проявляло куда большую сдержанность (местные организации кадетов были впрочем настроены заметно радикальнее своего ЦК).

Социалистические партии
(С. В. Тютюкин)

Крупнейшими социалистическими организациями оставались неонародническая Партия социалистов-революционеров и РСДРП, фактически разделявшаяся (окончательное размежевание впрочем произошло только в 1917 г.) на две организации - большевиков и меньшевиков.
Как и прочие партии, социалисты к началу войны находились в состоянии кризиса. Партийное руководство социалистов почти целиком жило в эмиграции или пребывало в ссылке, местные организации большей частью распались. Сохранялась впрочем основа для их возрождения - множество активистов соцпартий жило в ссылке или рассеялось по стране, временно отойдя от политической деятельности.
Меньшевики и большевики к началу войны в ограниченных масштабах вели и легальную деятельность, в частности были представлены в Думе (в 1914 г. по 6 депутатов). Эсеры, сделавшие в свое время ставку на террор, легальной деятельности не вели, бойкотируя и думские выборы. Сильнейший удар по партии нанесло «дело Азефа», от последствий которого она не оправилась и к началу войны.
С началом войны социалисты разделились на «оборонцев», с оговорками поддерживавших собственную страну и пораженцев - «интернационалистов». Наиболее радикальную пораженческую позицию (вызвав некоторую оторопь даже среди прочих членов большевистского руководства) занял лидер большевиков, что сделало дальнейшую легальную деятельность этой организации невозможной. В ноябре 1914 г. пятеро большевистских депутатов Думы (лидер фракции Р. В. Малиновский, бывший агентом полиции, опасаясь разоблачения в мае 1914 г. бежал из России) были арестованы полицией на тайной партийной сходке под Петроградом. Власти впрочем решили не обострять и депутатов судили не за измену, а за участие в преступном сообществе и приговорили к бессрочной ссылке.
Лидеры меньшевиков и эсеров разделилось на «оборонцев» (Г. В. Плеханов, А. Н. Потресов, Н. Д. Авксентьев и пр.) и «интернационалистов» (Ю. О. Мартов, П. Б. Аксельрод, В. М. Чернов и пр.), при этом в партийных структурах остававшихся в России первые явно преобладали. Меньшевики продолжали вести легальную работу, сохраняя и фракцию в Думе. Большим успехом меньшевиков и эсеров было внедрение в т. н. «рабочие группы» при ВПК, созданные про инициативе «прогрессивной» буржуазии (А. И. Гучков, П. П. Рябушинский, А. И. Коновалов, М. И. Терещенко и др.), для урегулирования трудовых споров на оборонных предприятиях.

Общественные организации
(А. С. Туманова)

Патриотический подъем начала войны привел к формированию общественных организаций для помощи фронту. Первоначально предполагалось что их деятельность ограничится помощью раненым и больным воинам в тылу и будет сугубо вспомогательной, однако уже вскоре она далеко перешагнула начальные рамки.
Инициатором создания двух крупнейших общественных организаций - Всероссийского Земского Союза и Всероссийского союза городов стала московская общественность.
25 июля на экстренном заседании московского губернского земского собрания было предложено создать общеземскую санитарную организацию для помощи больным и раненым воинам. Соответствующее предложение было разослано прочим земским учреждениям и уже 30 июля 1914 г., на Всероссийском съезде представителей губернских земств, эта организация была создана, получив название Всероссийского Земского Союза. 12 августа 1914 г. ее деятельность была разрешена высочайшим повелением.
Аналогичная организация, объединяющая городские самоуправления империи, была создана 8-9 августа 1914 г. на съезде городских голов в Москве. Она была названа Всероссийским союзом городов. В отличии от ВЗС прямого формального юридического признания союз не получил, однако 16 августа 1914 г. императорским соизволением городам было разрешено вступать в союз.
Не совсем определенный юридический статус, с одной стороны, позволял союзам действовать более гибко, с другой вызывал (все большие, по мере охлаждения отношений) подозрения со стороны властей, приведшие, в конце концов, к стремлению ограничить их деятельность.
В августе 1914 г. оба союза были приняты в организацию Красного креста, что давало им определенные привилегии - право на бесплатную перевозку грузов, возмещение казной расходов на содержание лечебных заведений и призрение раненых и больных и пр. С августа 1915 г. представители союзов входили в состав Особых совещаний.
Членами ВСГ могли быть губернские и областные города, а также города выполнявшие особые функции в условиях войны [не поясняется]. К сентябрю 1914 г. в союз входило 140 городов, к январю 1915 г. - 428, к сентябрю 1917 г. - 630 (75% городов неоккупированной территории страны). Высшим распорядительным органом союза являлся съезд уполномоченных (избирались городскими думами пропорционально численности населения) определявший основные направления его работы, утверждавший отчеты и сметы и т. д. Текущей работой руководили исполнительные органы - Главный комитет (17, к лету 1916 г. - 72 члена) во главе с главноуполномоченным и его исполнительное бюро, на фронтах - фронтовые комитеты во главе с уполномоченными, в тылу - городские управления. Главноуполномоченными союза были московские городские головы - сначала и. д. В. Д. Брянский, с сентября 1914 по конец 1917 г. М. В. Челноков.
Высшим органом ВЗС являлся съезд / собрание уполномоченных, избранных земствами. Практической работой также руководил Главный комитет (10 чел.) во главе с главноуполномоченным. Местными органами были губернские и уездные комитеты, организация которых определялась местными земствами. Во главе союза стоял еще один видный московский общественный деятель - кн. Г. Е. Львов.
Деятельность обоих союзов финансировалась в основном казной. В августе 1914 - сентябре 1916 г. они получили из казны 553,5 млн руб. (общественные пожертвования за то же время составили всего 9,6 млн), а всего за 38 месяцев войны 1,5 - 2 млрд руб.
Поначалу союзы работали только в тылу, устраивая госпитали, лазареты и питательные пункты для раненых и больных. Однако очень быстро выяснилось что их помощь нужна и на фронте и уже осенью 1914-го структуры союзов начали работать и в прифронтовой зоне.
Кризис боевого снабжения, обострившийся весной - летом 1915 г., привел к появлению новых общественных структур. Летом 1915 г. была создана сеть военно-промышленных комитетов [местных и областных], объединявших представителей предпринимательских кругов и общественности. В июле 1915 г. был образован Центральный военно-промышленный комитет в состав которого вошли представители Совета торговли и промышленности, ВСГ и ВЗС, столичных городских дум. Главой комитета стал лидер октябристов А. И. Гучков. Наиболее влиятельный из областных комитетов - Московский, был создан в июне 1915 г., при Московском биржевом комитете. Зона ответственности комитета включала губернии Центрального промышленного района, во главе комитета встал известный московский предприниматель П. П. Рябушинский, в его состав вошли руководители ВСГ и ВЗС - М. В. Челноков и кн. Г. Е. Львов.
Деятельность ВПК была легализована высочайше утвержденным «Положением» от 27 августа 1915 г. Они наделялись функциями содействия правительственным учреждениям в деле снабжения армии и флота путем планового распределения заказов и сырья, установления цен и пр.
В июле 1915 г. была образована также объединенная структура ВСГ и ВЗС - Земгор (Главный по снабжению армии комитет) - специализированная организация по снабжению армии и распределению военных заказов. Руководители ВСГ и ВЗС - М. В. Челноков и кн. Г. Е. Львов стали сопредседателями комитета, ведущую роль в его работе играл последний. Структура Земгора была аналогична структуре ВСГ и ВЗС - Главный и местные губернские и уездные комитеты и пр. Со временем Земгор превратился фактически в целое ведомство с большим штатом и разветвленной структурой, уже мало напоминая общественную организацию
Отношения между ВСГ и ВЗС и властью прошли в своем развитии несколько стадий - «от сотрудничества с нотами недоверия до откровенной конфронтации». Весной-летом 1915 г. союзная общественность начинает открыто критиковать правительство, накал критики постепенно усиливается, в августе-сентябре выдвигаются уже требования «правительства доверия». На съездах союзов в марте 1916 г. правительство критиковалось уже в резкой форме, а съезд ВСГ требовал уже не «правительства доверия», а «ответственного министерства» (ВЗС оставался на более умеренных позициях). Параллельно ухудшалось и отношение правительства к союзам. Осенью 1916 г. оно встало уже на путь открытой конфронтации с ними - заказы через ВПК сокращались, создвались препятствия работе союзов - в ноябре МВД не разрешило проведение продовольственного совещания ВСГ в Москве, в начале декабря съезды и собрания в Москве было запрещено проводить ВЗС и Московскому ВПК. Запланированный на декабрь 1916 г. съезд ВСГ также был запрещен. Растущее давление оказывалось на местные структуры союзов. Отношения союзов и правительства достигли нижней точки - глава ВЗС кн. Г. Е. Львов на съезде уполномоченных в декабре 1916 г. именовал правительство уже «злейшим врагом России», призывая оставить дальнейшие попытки наладить совместную работу с ним.
Помимо указанных, с началом войны появилась масса разнообразных добровольных обществ помощи фронту, раненым, беженцам и т. д. Так, московские театральные артисты, соединившиеся в общество «Артисты Москвы - русской армии и жертвам войны», собирали деньги на табак солдатам, общества покровительства животным - на противогазы и медикаменты для лошадей и санитарных собак, спортивные и гимнастические общества занимались допризывной подготовкой будущих солдат и т. п.

Филантропическая активность общества
(Г. Н. Ульянова)

Помощь раненым и больным фронтовикам, беженцам и прочим жертвам войны в годы войны осуществлялась совместными усилиями государства, общественных организаций, органов местного самоуправления и частных лиц. Финансирование этой деятельности осуществлялось большей частью казной, однако без участия общественности создание, развитие и функционирование огромной сети соответствующих учреждений было невозможно. Так, из 467 400 коек имевшихся в госпиталях 34 внутренних и 13 прифронтовых губерний к сентябрю 1915 г. Военным ведомством было развернуто 125 700 (27%), Земским союзом - 161 800, Союзом городов - 111 700, Красным крестом - 45 600, прочими структурами - 22 600.
Помощь нуждающимся в годы войны оказывали как уже существовавшие благотворительные организации - Красный крест, Императорское человеколюбивое общество, Алексеевский и Романовский комитеты, так и вновь созданные - ВЗС, ВСГ и пр.
Активную роль в благотворительной деятельности играли члены правящего дома. 11 августа 1914 г. императорским указом был создан Верховный Совет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших в войне, задачей которого была координация действий организаций занятых соответствующей работой и распределение между ними денежных средств [весьма скромных, по отчету самого комитета к 1 ноября 1915 г. в него поступило 17,3 млн руб. - см. «Известия Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. Вып. 9. Декабрь 1915 года»]. Председателем совета стала имп. Александра Федоровна.
Под эгидой совета действовало несколько комитетов, возглавляемых членами правящего дома, важнейшими из которых были Елисаветинский, Ольгинский и Татьянинский.
Комитет великой княгини Елисаветы Федоровны по оказанию помощи семьям призванных с августа 14-го открыл работу в Москве [имел право действовать по всей империи, кроме Петроградской губернии и обладал сетью местных отделений - 98 губернских и уездных на 1 октября 1915 г.]. Основным направлением его деятельности было обеспечение заработком жен мобилизованных - между ними распределялись заказы интендантства на пошив белья солдатам (на дому или в устроенных мастерских, в августе - декабре 1914 года обеспечено работой 3 338 женщин, получивших в среднем по 24,4 руб., т. е. примерно по 4,9 руб. в месяц). Помимо этого призревались дети мобилизованных вдовцов, для которых были созданы приюты и пр. Бюджет комитета [московский] формировался в основном за счет казенных средств - из 3,2 млн руб., полученных в первый год войны, 1,5 млн руб. получено от вышеуказанного Верховного совета, 623 тыс. от интендантства за пошив белья, частных пожертвований - 376 тыс. (впрочем, местные отделения комитета к маю 1915 г. собрали 4 млн частных пожертвований).
В Петрограде действовал аналогичный Особый комитет вел. кнж. Ольги Николаевны [видимо только в Петроградской губернии]. За август 1914 - сентябрь 1915 г. помощь разного рода (на 2 млн руб.) оказана 13 709 семействам в Петрограде, работа предоставлена 19,5 тыс. женщин и т. д.
Важнейшую роль играл Комитет великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных действий, ставший главным органом помощи беженцам в начале войны и не утративший значения и позднее. Под эгидой комитета действовала сеть местных учреждений - губернские отделения, городские и уездные комитеты, а также национальные беженские организации - еврейские, польские, латышские, литовские, армянские и пр. За октябрь 1914 - март 1917 гг. комитет собрал 11,8 млн руб пожертвований, но основную часть денег получал от казны. Всего с 19 сентября 1914 по 1 апреля 1917 г. им было потрачено на помощь беженцам 76 млн руб., из которых св. 26 млн переданы национальным организациям (полякам - 12,3 млн, литовцам - 3,4 млн, армянам - 3,2 млн, латышам - 2,1 млн, евреям - 1,6 млн и т. д.).
Крупнейшая благотворительная организация мирного времени - Российское общество Красного Креста также действовало под высочайшим покровительством - его патроном была вдовствующая имп. Мария Федоровна. К 1914 г. в рядах РОКК состояло 39 тыс. чел., общество ведало 888 учреждениями (в т. ч. 109 общинами сестер милосердия, 84 больницами, 120 амбулаториями и т. д.). К 1917 г. в ведении общества находилось 65 госпиталей, 55 этапных и 94 подвижных лазарета, 17 плавучих госпиталей, 59 санитарных и 23 первязочно-питательных и питательных поездов, 150 передовых отрядов, 97 санитарных транспортов, 11 санитарно-автомобильных колонн и т. д. В 1914 - 1917 гг. через стационарные учреждения общества прошло ок. 780 тыс. чел.
Вновь созданные Всероссийский союз городов и Всероссийский земский союз первоначально должны были помогать только раненым и больным в тылу, в прифронтовой же зоне должны были действовать только военные и РОКК. Быстро выяснилось, что они не справляются и союзы распространили свою деятельность и на прифронтовую зону. ВЗС только за первые 4 месяца войны открыл госпиталей на 125 тыс. коек в тылу и на 35 тыс. в прифронтовой зоне, оборудовал 40 санитарных поездов и столько же питательных пунктов и т. д. Помимо этого оба союза занимались заготовкой разного рода вещей и белья для армии, обустраивали беженцев и т.п.
Помощь семьям военных и беженцам в городах с развитым самоуправлением осуществлялась через участковые попечительства. В Москве семьям мобилизованных платили повышенное (по сравнению с казенным) пособие - по 5 руб. на взрослого и 3 руб. на ребенка, детей вдовцов распределяли по приютам, создавали сады и ясли для детей работающих матерей, устраивали дешевые и бесплатные столовые и т. д. Аналогичным образом действовали попечительства Петрограда.
Частные пожертвования колебались от скромных детских до миллионных, так, вдова серпуховского текстильного фабриканта А. С. Коншина завещала для устройства приюта и лазарета-санатория для раненых и увечных воинов дачу в Петровском парке, дом на Б. Якиманке и капитал в 1,5 млн руб. на их содержание.

1-я часть
3-я часть