М. Мейер
Османская империя в XVIII веке: черты структурного кризисаКнига прекрасная и исключительно содержательная, несмотря на скромный объем. Предметом рассмотрения автора является кризис османского государства в XVIII веке и связанные с ним изменения в структуре общества и государства.
читать дальшеАграрные отношения
читать дальшеВ классическом османском обществе XV - XVI вв. абсолютно господствовала государственная собственность на землю (мири), распространявшаяся на 85 - 90% всех обрабатываемых земель. Остальные земли (немалая часть которых приходилась на сады и виноградники) находились в частной собственности (мульк) или в пользовании религиозных учреждений (вакуф).
Примерно половина всего фонда государственных земель была передана в условное держание помещикам - тимариотам. Тимарная система состовляла основу военной и административной системы империи. Права тимариотов в отношении полученной земли и живущих на ней крестьян строго регламентировались османским законодательством. Фактически, государство передавало в пользование тимариота даже не землю, а часть получаемого с нее дохода, причем строго фиксированную. Одновременно османское законодательство определяло и статус крестьян, обладавших наследственным правом на земельный участок (чифт, ~ 10 га), фиксировавшимся специальным документом - тапу.
Доход большинства тимариотов был невелик и едва покрывал их потребности. В XVI в. среднегодовой доход тимариота составлял примерно 5 000 акче в год (лошадь стоила 800 - 900 акче, дом в провинциальном городе - 1000-4000 акче и т. д.).
Кризис, разразившийся в конце XVI в., нанес сокрушительный удар по тимарной системе. Инфляция съела получаемый с тимара фиксированный доход (стоимость акче упала в 2-2,5 раза по официальному курсу и в 4 раза по рыночному). Так, тимариоты Румелии в начале XVI в. получали 50 - 70% всех сборов с крестьян, а к концу века только 20 - 25%. Одновременно, неудачные внешние войны оставили тимариотов без военной добычи. Все это привело к массовому разорению тимариотов, поставив, в первой половине XVII в., тимарную систему на грань гибели. Во второй половине XVII в. она была восстановлена усилиями визирей из династии Кёпрелю и пережила временное возрождение, оказавшееся недолгим. В ходе войны Священной лиги процесс разложения тимарной системы возобновился и в XVIII в. она фактически окончательно распалась*.
Кризис тимарной системы сопровождался формированием новой аграрной структуры. Оно шло двумя основными путями - распространением откупов и расширением частновладельческих земель.
С конца XVI в. нуждающееся в деньгах правительство начинает в массовом порядке сдавать на откуп доходы с государственных, в т. ч. и тимарных земель. Первоначально это делалось в форме краткосрочного откупа - ильтизама, стоимость которого устанавливалась на аукционе и выплачивалась сразу. В 1694/95 г. была введена (фактически узаконена) новая форма откупов - пожизненных (маликяне). В отличии от ильтизама, маликяне предполагали выплату определенного аванса (в размере 2-8 ежегодных сборов) и ежегодных взносов (в размере годовой стоимости откупа или ее части). Взамен владелец маликяне получал право полного распоряжения источником дохода, в том числе и право полного или частичного отчуждения его третьим лицам в форме субаренды или продажи. Другому лицу он мог быть передан только в случае смерти владельца маликяне или невыполнения им условий договора. При выплате соответствующих сборов маликяне могло передаваться и по наследству.
В обоих случаях государство временно уступало откупщику не только право сбора дохода, но и фактически владельческие права на землю. Отношения крестьян и откупщиков законом не регулировались, что давало возможность последним драть с крестьян три шкуры.
Одновременно с распространением откупов начали возникать и частные земельные владения - чифтлики. Они представляли собой незаконно захваченные казенные земли и обычно создавались путем изъятия у крестьян их тапу (они покупались, захватывались силой и т. д.) и, соответственно, лишения крестьян наследственных прав на землю. Крестьяне при этом, как правило, превращались из владельцев земли в арендаторов - испольщиков или издольщиков.
Чифтлики начали появляться еще во второй половине XVI в., однако большинство ранних чифтликов погибло в ходе джелялийской смуты или было вновь обращено в тимары после 1610 г. Вновь широкие масштабы процесс формирования чифтликов принял к концу XVII в.
Чифтлики создавались, прежде всего, в районах устойчивого спроса на с/х продукцию и представляли собой, в основном, небольшие (преобладали участки в 20-60 га) товарные специализированные хозяйства. Доходность их уступала доходности откупов.
Перемены в аграрной структуре влекли за собой разнообразные последствия. Положение османских крестьян существенно ухудшилось - понизился их социальный статус, существенно ухудшилось материальное положение. С другой стороны, отмечаются рост производительности труда, быстрое распространение новых с/х культур (кукуруза, томаты, перец, апельсины), а также технических (хлопок, табак), наиболее интенсивный характер имевшее в районах с наибольшим весом частного землевладения**.
* Хотя попытки ее оживления не прекращались до конца XVIII в., соответствующие указы издавались в 1732, 1767 и 1792 гг.
** Владельцы чифтликов, в отличии от тимариотов, были прямо заинтересованы в росте доходности своих владений.
Города
читать дальшеГорода занимали важное место в структуре Османской империи, будучи центрами политической власти и экономической жизни страны. Заботясь о развитии городов, османские власти установили государственный контроль за поставками продовольствия и сырья для ремесленного производства, при необходимости запрещая их вывоз из страны.
Уровень жизни горожан (шехирлю) был выше, а условия труда лучше чем у крестьян, что способствовало постоянному притоку сельских жителей в города. В XVI в. показатели роста населения османских городов были существенно выше общегосударственных. Так, если население Анатолии в целом в 20-80-х гг. XVI в. увеличилось примерно на 56%, а Румелии на 71%, то население крупнейших городов империи, по разным оценкам, на 90 - 139%. Кризис конца XVI - первой половины XVII вв. привел к сокращению притока сельского населения в города (и сокращению собственно городского населения), однако позднее он возобновился и в XVIII в. положение в этой сфере мало отличалось от реалий XVI в.
Какое-либо внутреннее единство среди городского населения делившегося на множество профессиональных, национальных и религиозных групп отсутствовало.
В сфере городского ремесленного производства наибольшее развитие получили изготовление тканей (прежде всего шелковых и хлопчатобумажных), кожевенное производство, обработка металлов (в первую очередь меди и серебра), изготовление продуктов питания.
Первая мануфактура (суконная) появилась в Салониках в 1664 г., однако просуществовала недолго. Недолговечными были и последующие учреждения такого рода.
Изменения в области внешней торговли произошедшие в XVII - XVIII вв. (см. ниже) серьезно сказались на внутреннем производстве. Так, на рубеже XVI - XVII вв. рост внешнего спроса на шелк-сырец и шерсть, при одновременном падении спроса на готовые ткани, заставил большую часть османских текстильщиков переключиться с изготовления шелковых и шерстяных тканей на первичную обработку сырья.
Городские ремесленники объединялись в цехи - эснафы (позднее лонджа), в крупных городах сводившиеся в союзы или ассоциации (бёлюк) Так, в Стамбуле на 1634 г. представители 1109 профессий были объединены в 143 цеха, сведенных в 57 бёлюков. Приток населения в города и общее ухудшение экономического положения цехов вынуждали их во второй половине XVII - XVIII вв. энергично бороться за свою монополию, ограничивать число мастеров и т. д. Тем не менее, цеховая система постепенно сдавала свои позиции. Этому способствовали сращивание торгово-ремесленного населения с янычарами (см. ниже, ремесленник ставший янычаром или янычар ставший ремесленником выходили из под контроля цехов), а также система патентов гедик. Последние давали возможность заниматься ремеслом и могли выдаваться властями и без согласия цеха.
С конца XVI в. наметилось сращивание янычарского корпуса с торгово-ремесленным населением османских городов. Страдавшие от финансового кризиса янычары в поисках дополнительных источников дохода обращались к занятию ремеслом и торговлей. Торгово-ремесленное население, в свою очередь, искало в корпусе защиты от произвола властей и освобождения от уплаты налогов. К XVIII в. процесс взаимопроникновения зашел настолько далеко, что во многих городах едва ли не все мужское население числилось янычарами. Так, в Салониках, из 15 000 янычар военную службу несли только 1 200 чел., половина оставшихся янычарами только числилась, а другую половину составляли записанные в янычары дети. В Эрзуруме, из 18 000 турок, 12 000 числилось янычарами и т. д. Попытки властей очистить корпус от посторонних успеха не имели.
Иноверческое население, не имевшее возможности записаться в янычары, вынуждено было искать их (небескорыстного) покровительства.
Сращивание с янычарским корпусом давало ощутимые преимущества перед иноверцами мусульманским торговцам и ремесленникам. Это, с одной стороны, способствовало исламизации городского населения, с другой - обостряло религиозно-национальные отношения, результаты чего не заставили себя ждать.
Огромную роль в жизни османских городов играли вакуфные учреждения. Они являлись крупнейшими городскими собственниками, им принадлежала большая часть общественных (школ, бань, больниц и т. д) и производственных сооружений, а также значительная часть жилого фонда. Вакуфы выступали и в роли крупных поставщиков продовольствия для городского населения и т. д. Население использовало их также для защиты своей собственности от произвола властей. С этим связано распространение, начиная с XVI в., «неистинных» семейных вакуфов (вакф-и эвляд)*, бывших своеобразной скрытой формой частной собственности.
Обесценивание османской монеты, начавшееся в конце XVI в., резко сократило доходы вакуфных учреждений** и вызвало их кризис***. Начиная с 1591 г. вакуфы стали практиковать неканонический принцип аренды - иджаретейн (двойной ренты), предусматривавший передачу собственности в пожизненную аренду, в обмен на аванс и ежегодные выплаты (фактически то же маликяне). Арендованная собственность могла передаваться и по наследству, а за определенный взнос передаваться в полную собственность арендатора. В XVIII в. двойная рента стала наиболее распространенным видом аренды вакуфного имущества, а само оно, таким образом, оказалось широко вовлечено в сферу торговых и ипотечных операций.
Социальная структура османского города в XVIII в. (на примере болгарских городов) выглядела следующим образом. Верхушку городского общества составляли представители различных групп правящей элиты, управлявшие городом и городским имуществом; к ним были близки богатые купцы, ростовщики и финансисты (тюджары или базыргяны, большей частью немусульмане); основную массу населения (~ 75%) составлял средний класс - торговцы и ремесленники; примерно 12% населения составляли малоимущие, как правило, недавно переселившиеся в город крестьяне, занятые неквалифицированным трудом (бродячие торговцы, носильщики, строительные рабочие и т. д.).
Последняя категория горожан была наиболее политически активной, поскольку тяжелое социально-экономическое положение делало ее особенно чувствительной к любым мерам властей. В целом, оппозиционной была в XVIII в. и основная масса городского населения, стремившаяся, в союзе с янычарами и при поддержке низов, блокировать нововведения правительства ущемлявшие ее интересы.
* Пожертвованная собственность фактически оставалась под контролем жертвователей и их наследников.
** Размеры разнообразных выплат в завещаниях учредителей вакуфов XV - XVI вв. были фиксированными.
*** Ситуация дополнительно усугублялась некоторыми особенностями функционирования вакуфов. Так, учредители вакуфов обычно не закладывали в них средства необходимые на ремонт или восстановление вакуфных сооружений. Попытки добыть эти средства за счет дозволенных шариатом краткосрочных арендных соглашений эффекта также не давали, в силу непопулярности такой формы аренды у потенциальных клиентов.
Торговля
читать дальшеВнутренняя торговля, как и ранее, концентрировалась на еженедельных пятничных базарах в городах и крупных селах, а также ярмарках. Последние обслуживали внутреннюю торговлю на всех уровнях (региональном, межгородском и местном) и играли особенно большую роль в слабоурбанизированных районах. В XVIII в. крупнейшие ярмарки постепенно трансформируются в механизм распределения импортных европейских товаров.
Особенностью османских ярмарок была тесная связь их с вакуфами - территория крупных ярмарок была собственностью религиозных учреждений, что гарантировало им бОльшую безопасность от произвола властей, а также обеспечивало возможность возведения торговых помещений и складов.
Внутренние хозяйственные связи обеспечивались в основном караванной торговлей. Развитию последней препятствовали неразвитость транспортных средств, отсутствие хороших дорог и нападения разбойников. Все это резко повышало транспортные издержки и делало бессмысленной перевозку объемных и недорогих грузов на большие расстояния (так, для получения минимальной 10% прибыли купец мог перевозить груз пшеницы не далее чем на 50-70 км). Выгодной караванная торговля была лишь пр перевозке товаров высокой стоимости и небольшого веса.
Развитию морских перевозок препятствовали как противодействие европейских держав (прежде всего Франции), так и нежелание османского правительства. Последнее держалось за сухопутные перевозки поскольку имело возможность оплачивать не полностью или вообще не оплачивать транспортировку правительственных грузов, составлявших значительную часть товарооборота.
Внешняя торговля основывалась на связях с азиатскими, африканскими и европейскими странами. Баланс торговли с Востоком был пассивным, на рубеже XVIII - XIX вв. лишь примерно четверть ввоза (на примере торговли Халеба) покрывалась товарами османского производства или реэкспортируемыми европейскими, остальное оплачивалось наличностью. С Востока ввозились высококачественные шелковые и хлопчатобумажные ткани, шелк-сырец, шерсть, ковры, фарфор, сахар пряности, кофе и т. д., из Африки - слоновая кость, золотой песок, кожи, страусиные перья. Часть товаров реэкспортировалась на Запад (обеспечивая значительный доход казне). При этом большая часть прибыльной восточной торговли находилась в руках индийских и персидских купцов. Османские купцы на Востоке почти не появлялись, за исключением Аравии.
Торговля с Западом, напротив, вплоть до середины XVIII в. отличалась заметным превышением вывоза над ввозом. Однако, если в XIV - XVI вв. османский экспорт состоял в основном из рекспортируемых восточных товаров (пряности, шелк и т. д) и изделий местного ремесленного производства (ткани, кожи и т. д.), то к XVIII в. вывозилась уже в основном сельскохозяйственная продукция - сырье для западной промышленности (хлопок, шерсть, масла и т. п.) и зерно. Центр экспортной торговли также переместился - из Египта и Сирии (Халеб) в Западную Анатолию (Измир) и на Балканы (Салоники). Место основного торгового партнера османов, вместо ранее господствовавшей Венеции, заняли, в XVII в. - Англия, а в XVIII в. - Франция. Доля Турции в их внешней торговле, впрочем, падала*, так, если в конце XVI в. на долю Леванта приходилась половина внешней торговли Франции, то к концу XVIII в. уже только 9%. Доля Леванта в английской торговле достигла максимума в середине XVII в. - 10%, к концу следующего века сократившись до 1%.
Ввозилась из европейских стран, в основном, продукция тамошней промышленности - суконные ткани, металлические изделия, стекло, бумага, одежда, свинец, часы и т. д.
Западные купцы, в соответствии с условиями капитуляций, обладали рядом важных преимуществ - были освобождены от уплаты внутренних таможенных пошлин, платили низкую ввозную пошлину - 3% и т. д. Несмотря на это, в XVIII в. ввоз европейских товаров был относительно скромным (даже в Египте, где роль европейской торговли была наиболее велика, она не превышала 14% от объема торговых операций) и не оказывал еще разрушительного воздействия на местное производство. К тому же, европейские торговцы, в силу специфики рынка (язык и проч.) вынуждены были прибегать к посредничеству местного торгово-финансового капитала и при ввозе и при вывозе товаров, что делало, по мнению автора, европейскую торговлю выгодной и для османов.
Господствующие позиции в османской торговле занимали инородцы - греки, армяне и евреи.
Греки контролировали морские перевозки на Черном и Эгейском морях, торговлю с Россией (в т. ч . пушную), итальянскими государствами, позднее активно участвовали и в сухопутной торговле с государствами Центральной Европы.
Армяне, вместе с турками, контролировали внутреннюю караванную торговлю и, почти полностью, торговлю шелком. Евреи выступали в первую очередь в качестве разнообразных посредников, в т. ч. между иностранными и местными купцами.
Сами турки также играли определенную роль во внутренней торговле империи. Со второй половины XVIII в. в торговле с центральной Европой возросла роль сербских и болгарских купцов, а в Египте усилилось влияние сирийских христиан-маронитов.
Еще одной особенностью османской торговли было широкое вмешательство в нее государства - запрет на вывоз стратегических товаров, обширные закупки и продажи товаров в интересах государства и т. д.
Огромное негативное влияние на развитие торговли оказывали незащищенность купцов и их капиталов от произвола османских властей и разнообразных влиятельных лиц, а также повсеместно развитое разбойничество.
* Хотя объем ее и рос, французская торговля с Левантом за XVIII в. выросла в денежном выражении в 6 раз.
Финансы и налоги
читать дальшеОсобенностью османской финансовой системы было сосуществование двух самостоятельных казначейств - внешней или публичной казны (мири хазине) и внутренней или кабинетной казны (ич хазине). Средства публичной казны расходовались на содержание армии и госаппарата, а внутренней - лично султаном, по своему усмотрению. Внутренняя казна пополнялась за счет нерастраченных излишков публичной и первоначально рассматривалась как своеобразный резервный фонд. При необходимости внутренняя казна предоставляла (в виде займов) средства внешней.
Публичная казна отделилась от дворцового хозяйства еще в середине XVI в. Со временем, султаны перестали всерьез заботиться о ее наполнении, сосредоточившись на пополнении собственной казны. Наиболее отчетливо эта тенденция проявилась в правление Ахмеда III (1703 - 1730), к концу его царствования во внутренней казне имелось 100 000 000 курушей, а во внешней только 50 000 000. При этом, средства внутренней казны, по большей части, исключались из хозяйственного оборота, хранясь в виде сокровищ.
Еще одной особенностью империи было использование финансовыми учреждениями одновременно двух календарей - солнечного и лунного. Первый использовался при сборе доходов и налогов, а второй при учете расходов. Разница в продолжительности солнечного и лунного годов периодически приводила к появлению лишнего лунного года ( в XVIII в. в 1710, 1742 и 1774 гг.) удваивавшего расходы в течении одного солнечного года.
Превышение расходов над доходами стало почти хроническим явлением с конца XVI в. Попытки решить этот вопрос традиционными методами (внешней экспансией, порчей монеты, введением новых налогов, конфискацией имущества сановников) особого успеха не имели. В XVIII в. к ранее использовавшимся способам добавились новые - реорганизация откупной системы, изменения принципов налогообложения и поиск новых источников дохода.
В ходе войны Священной лиги была введена (фактически узаконена) новая форма откупов - маликяне (см. выше). На протяжении XVIII в. было создано ок. 1000 маликяне, владельцами которых стали высшие придворные, военные и гражданские чины, улемы и проч. Государство, удовлетворяя за счет поступлений от маликяне текущие финансовые потребности, в дальнейшем фактически лишалось важных источников пополнения казны (не говоря уж об ухудшении положения налогоплательщиков). В 1715 и 1730 гг. предпринимались попытки отказаться от пожизненных откупов, однако успеха они не имели.
Сельское население империи уплачивало большое число разнообразных налогов, подразделявшихся на 4 группы. Первую группу составляли шариатские налоги (текялиф-и шарие), сбор которых определялся нормами ислама, что в определенной мере ограничивало произвол властей при их взимании. Основу их составляли ушр (десятина с продуктов земледелия, уплачивался мусульманами) и джизье (подушная подать с иноверцев).
Вторую группу (текялиф-и орфие) составляли сборы на основании традиции и обычного права (узаконенные османами подати и повинности существовавшие с доосманских времен) - все разновидности поземельного налога, административные сборы и штрафы. Величина их была строго регламентирована султанскими указами. Третью группу составляли разнообразные чрезвычайные налоги (авариз-и дивание), собиравшиеся время от времени, в основном на военные нужды. Со временем, большинство из них становились постоянными податями, а вместо них вводились новые чрезвычайные налоги, но под другими названиями. Последнюю группу составляли разнообразные местные налоги (текялиф-и шакка) собираемые местными властями и местными агентами правительства в свою пользу. Теоретически они считались незаконными и правительство с ними боролось.
Многие группы сельского населения имели налоговые привилегии освобождавшие их от части налогов и повинностей.
Финансовый кризис и инфляция привели к резкому падению реального веса фиксированных налогов (прежде всего второй группы). При этом резко увеличилась тяжесть чрезвычайных налогов, величина которых свободно устанавливалась правительством*. Параллельно де-факто были ликвидированы налоговые привилегии крестьян - власти их просто игнорировали.
С начала XVII века массовое распространение получили и «незаконные» местные налоги, их сбор уже ничем не отлился от сбора законных налогов. Попытки вновь их запретить (1689 и 1704 гг.) успеха не имели и в 1717 г. местные сборы были узаконены в форме двух налогов собираемых на нужды местной администрации в военное или мирное время (имдад-и сеферие и имдад-и хазерие соответственно).
В городах, опасаясь сопротивления населения, правительство сделало ставку на увеличение косвенных налогов - таможенных пошлин и разнообразных сборов. Были введены также акцизы на набирающие популярность новые товары - табак и кофе (до 1698 г. акциз на кофе платили только в Стамбуле). Изменился и принцип сбора подушной подати - джизье с иноверцев. Раньше джизье собиралась с каждого дома (очага), что давало возможность горожанам избегать ее выплаты, за счет аренды жилья и прочих помещений. С 1690 г. джизье собиралась с каждого взрослого мужчины-иноверца, причем размер подати зависел от его материального положения.
В целом, налоговое давление на городское население существенно возросло. Так, в Египте в 1671/72 - 1798 г. сборы с ремесла и торговли увеличились на 27% (фактически еще больше, для сравнения - за 1596/97 - 1671/72 гг. рост составил всего 4%).
Помимо этого, во второй половине XVIII в. правительство с переменным успехом пыталось установить контроль над весьма доходным вакуфным имуществом султанов.
Усилия османского правительства не оказались тщетными, доходы государства в абсолютных цифрах существенно выросли. Так, если в XVI в. они составляли примерно 5 000 000 золотых дукатов, а к середине XVII в. сократились до 3 000 000 дукатов, то к середине XVIII в. выросли до 10 000 000 - 14 000 000 дукатов. К 1776 г. (через два года после окончания русско-турецкой войны 1768 -1774 гг.) османскому правительству удалось добиться даже профицита бюджета публичной казны (доход - 44,3 млн. курушей, расход - 33,3 млн.). Однако большая задолженность той же казны (53,4 млн., в т. ч. 45,5 млн. внутренней казне султана) свела это достижение на нет.
Кроме того, хотя доходы правительства в абсолютных цифрах росли, доля доходов получаемая казной сокращалась. В 20-х гг. XVI в. правительство распоряжалось примерно половиной всех доходов империи, к 60-м гг. XVII в. только четвертью, в 40-х гг. XVIII в. одной пятой, а к концу века уже только 1/8 доходов страны.
* Так, налог авариз взимался (с податной единицы) в XV в. в размере 20 акче, в XVII в. в размере 300 акче, в конце XVIII в. - примерно 600 акче [с учетом падения стоимости акче ~ в 16,7 раз, 600 акче конца XVIII в. это примерно 36 акче XV в.]
Османская экономическая мысль и экономическая политика
читать дальшеВплоть до XVIII в. экономические взгляды даже лучших представителей османской администрации не выходили за рамки ранее сложившихся средневековых концепций. Выход из кризиса охватившего империю они видели в восстановлении нормального функционирования сложившихся институций и наведении порядка в государстве. В этом же духе действовало и османское правительство, пытавшееся на протяжении всего XVIII в. оживить тимарную систему, поддерживавшее систему цехов и сохранявшее старую систему внешней торговли.
Последняя строилась по принципам сложившимся еще в византийские времена. Основную свою задачу османские власти видели в насыщении внутреннего рынка необходимыми товарами по минимальной цене, при этом вопрос происхождения товаров их мало волновал. В силу этого, ввоз товаров, особенно дефицитных (железо, свинец, олово, шерстяные ткани, стекло, меха) поощрялся (этой же цели служили односторонние льготы европейским торговцам предоставлявшиеся капитуляциями), а вывоз (прежде всего продовольствия и сырья - зерна, шерсти и проч.) ограничивался, чтобы не создавать проблем со снабжением населения и собственного ремесленного производства.
Меркантилистские идеи (ограничение импорта и вывоза денег, развитие собственной промышленности и т. д.) в начале XVIII в. получили некоторое распространение среди наиболее образованной части османской верхушки, но широкую поддержку в среде правящей элиты нашли только к концу века, после сокрушительных поражений в войнах с Россией.
Демография
читать дальшеНаселение империи на начало XVI в. составляло 12 000 000 - 13 000 000 человек (из них ~ 4 500 000 - 5 000 000 чел. в Малой Азии). Как и другие страны Средиземноморья, на протяжении XVI в. она пережила демографический взрыв и к концу столетия население Османской империи увеличилось вдвое-втрое, по разным оценкам, до 20 000 000 - 25 000 000 (из них ~ 7 000 000 - 8 000 000 чел. в Малой Азии) или даже до 30 000 000 - 35 000 000 человек. Прирост населения составлял, таким образом, не менее 1% в год. Темпы роста населения в разных районах были неодинаковы, так, в разных районах Анатолии, прирост населения в 20-80 гг. XVI в. составил от 42,7% до 82,8%.
Тяжелый кризис в конце XVI - первой половине XVII вв. привел к резкому сокращению численности населения, в первой половине XVII в. его численность вернулась на уровень начала XVI в., сократившись, вероятно, до 12 000 000 - 15 000 000 чел.
Во второй половине XVII в. рост населения возобновился, но среднегодовые темпы его были низкими и не превышали 0,2%. На рубеже XVIII - XIX вв. в империи проживало, вероятно, не более 18 000 000 - 20 000 000 человек ( из них ~ 6 500 000 - 8 000 000 чел. в Малой Азии, Стамбуле и на о-вах Эгейского моря). Средняя плотность населения империи составляла в это время 6-7 чел. на 1 кв. км (в Анатолии - 8-10 чел. на кв. км, в Румелии - 12-15 чел. на кв.км ).
Немусульман в Анатолии было ок. 8,4% в конце XVI в. и 14% к 1831 г. В Румелии к концу XVI в. мусульмане составляли не более 1/4 населения, а в начале XIX в. не более 1/3.
Кочевое население слабо учитывалось османской статистикой, по заниженным данным, в 80-х гг. XVI в. оно составляло более 16% населения Малой Азии. Последующий кризис заставил часть осевших было на землю кочевников вернуться к кочевому образу жизни.
В городах Малой Азии на начало XIX в. проживало, по разным оценкам, от 10 до 15-20% населения (из них от 44 до 80% в Стамбуле). В Египте городское население составляло примерно 10%, в Ираке - 15%, в Сирии - 20%.
На вторую половину XVI в. в Анатолии на 1 городского налогоплательщика приходилось 3-5 сельских [т. е. городское население составляло ~ 20%]
Демографический взрыв XVI в. привел к аграрному перенаселению Анатолии. Увеличение площади обрабатываемых земель шло медленнее чем росло население. Так, в Западной и Центральной Анатолии в 1475 - 1575 гг. численность крестьян выросла на 70%, а площадь пашни всего на 20%. Во второй половине XVI в. распашка земли в этих районах достигла своих физических пределов.
Нехватка земли привела к росту удельного веса холостых крестьянских юношей, лишенных возможности получить надел и завести семью. Они вынуждены были покидать деревни, уходя в город или пополняя ряды учеников религиозных школ, янычар, отрядов наемников или разбойных банд.
Города империи оказались не в состоянии абсорбировать всю эту массу людей, следствием чего стали рост численности малоимущего и маргинального населения, обострение проблемы продовольственного снабжения городов и рост социальной напряженности.
Новые группы в составе господствующего класса
читать дальшеПараллельно с разрушением тимарной системы и падением роли военно-служилой знати шло формирование нового слоя провинциальной элиты - аянов. Последние, будучи выходцами из среды зажиточного городского населения, духовенства и проч. и используя, в первую очередь, систему откупов, сумели на протяжении XVII в. прибрать к рукам обширные земельные владения и значительную часть городской недвижимости. Еще более экономическое влияние аянов увеличилось после введения пожизненных откупов маликяне (большая часть которых также оказалась в их руках).
По мере роста экономического влияния аянов возрастали и их политические амбиции. Этому способствовало само османское правительство. В эпоху Кёпрелю, стремясь обуздать своевольных провинциальных пашей, оно делало ставку на представителей местного духовенства, прежде всего судей - кади. Последние же, в поисках союзников обратились за поддержкой к наиболее влиятельным лицам местных мусульманских общин. Во многих судебных округах были созданы диваны (советы), состоявшие из самого кади и местных аянов и решавшие финансово-административные и кадровые вопросы. Со временем они фактически заменили провинциальные диваны при губернаторах. Во второй половине XVII в. подобная практика была, видимо, узаконена правительством.
В первой половине XVIII в. аяны начали проникать в провинциальную администрацию, занимая, в основном, второстепенные «хозяйственные» посты (заместителей бейлербеев, санджакбеев, исполняющих обязанности дефтердаров, чиновников надзирающих за рынками и базарами и т. п.)*. Занимая эти должности в течении длительного времени (в отличии от часто менявшихся бейлербеев и санджакбеев) аяны часто стремились превратить их в наследственные, создавая настоящие династии.
На рубеже XVII - XVIII вв. аяны обзавелись и собственными вооруженными формированиями. Организация их ничем не отличалась от аналогичных отрядов пашей, а численность зависела от материальных возможностей аяна. В мирное время в таком отряде могло быть от нескольких десятков до нескольких сотен человек, при необходимости численность отряда могла быть существенно увеличена.
Османское правительство, вероятно, видело в отрядах аянов противовес частным армиям пашей и мирилось с их существованием, привлекая эти формирования и на государственную службу. Так, в ходе русско-турецкой войны 1769 - 1774 гг. 300 аянов Румелии и Анатолии выставили на дунайский фронт примерно 90 000 солдат.
Между семействами аянов шла постоянная борьба за господство в «своих» регионах. Так за верховенство в Анкаре боролись семейства Мюдеррисзаде, Наккашзаде и Муслупашазаде, в Конье - кланы Гаффарзаде и Мюхюрдарзаде и т. п. В борьбе с конкурентами использовались все доступные средства - взятки, интриги, доносы в Стамбул, вооруженная сила и т. д. Попытка османского правительств институциализировать эту борьбу путем создания в регионах поста баш аяна (главного аяна) особого успеха не имела.
До середины XVIII в. правительству еще удавалось сдерживать рост влияния аянов, однако во второй половине века наиболее могущественные из них превратились в фактических хозяев целых регионов - деребеев («узурпаторов», как их называли официальные османские документы). Деребеи располагали огромными земельными владениями и финансовыми средствами** и могли, при необходимости, выставить внушительную армию (до 25 000 - 30 000 чел.).
Отношения деребеев с центральным правительством постепенно ухудшались и в 70-80-х гг. перешли в стадию конфронтации и прямого противоборства.
Апогея могущество деребеев/аянов достигло в 1808 г., когда султанское правительство вынуждено было подписать с представителями ведущих аянских родов специальный договор (сенед-и иттифак, «союзный пакт»), предоставив им гарантии неприкосновенности и подтвердив владельческие права на землю, взамен на обещания поддержки.
Однако торжество аянов было недолгим, угроза с их стороны заставила столичную правящую элиту принять энергичные меры по восстановлению государственной власти. В правление Махмуда II (1808 - 1839) наиболее видные династии аянов были быстро сокрушены. Неожиданный успех правительства объяснялся как враждой между самими аянскими родами, так и утратой ими поддержки со стороны населения***. Кроме того, разгромив наиболее влиятельные династии правительство не тронуло основную массу аянов, ставших впоследствии ядром османской землевладельческой знати.
* Сам по себе пост был не очень важен, основной целью аянов было получение официального статуса и места в системе госуправления, придающих их деятельности законный характер. Некоторые влиятельные аяны обходились и без этого. Так, известный сепаратист шейх Дагир аль-Умар, контролировавший большую часть Палестины, никогда не занимал никаких официальных постов, числясь всего лишь откупщиком-мультизамом.
** Самый известный из них, Али-паша Янинский, владел примерно 1000 чифтликов (и был, видимо, крупнейшим землевладельцем на Балканах), а годовой доход его семьи от сельского хозяйства и торгово-ростовщических операций достигал 20 000 000 курушей.
*** Изначально аяны занимали промежуточное положение между правящей османской верхушкой и массами провинциального населения, представляя интересы последнего и, в определенной степени, защищая его от произвола центрального правительства и военно-служилой элиты. По мере роста собственного могущества аяны утратили эту роль, лишившись и поддержки со стороны населения.
Перестройка государственного механизма
читать дальше
Центральное управление
В середине XVII в. в системе управления империей произошли серьезные изменения - правительственные службы отделились от дворцовых и организационно и даже территориально, перебравшись в 1654 г. из дворца Топкапы в свежепостроенную резиденцию великого везира Баб-и Али («Высокие врата», отсюда Высокая Порта, Порта). Непосредственное участие султана в управлении страной резко сократилось. Утратил свое значение и султанский Диван-и хумаюн (государственный совет).
Важнейшие решения по вопросам внешней и внутренней политики вырабатывались теперь диваном при великом везире. В состав последнего, помимо самого садразама (великого везира), входили - баш-дефтердар (начальник финансового ведомства), румелийский и анатолийский кадиаскеры (главы судебных ведомств), ага янычар, капудан-паша и три заместителя садразама - кяхья-бей (отвечал за вопросы внутренней политики), реис-эфенди (начальник канцелярии и внешнеполитического ведомства) и чауш-баши (осуществлял надзор за исполнением приказов Порты). Европейцами этот диван воспринимался как турецкий кабинет министров.
Отделение правительственных ведомств от дворца способствовало падению роли капыкулу при заполнении вакансий в центральных ведомствах (26,3%к началу XVIII в). Основным источником кадров для правительственных ведомств стало окружение везиров и пашей, их родня и протеже (40% руководящих должностей к 1703 г.).
Происходила и постепенная профессионализация чиновников центрального аппарата, особенно заметная во внешнеполитическом и финансовом ведомствах. Руководители этих ведомств в XVIII в. как правило делали карьеру в рамках той же службы (70-80% реис-эфенди и 85% баш-дефтердаров)*. Росла и численность аппарата - с 73 чел. служивших в ведомстве садразама в начале XVI в. до 1 500 служащих к концу XVIII в.
Султанский двор, опасаясь возросшего влияния великих везиров, стремился менять их почаще (56 раз за 1703 -1789 гг.) и продвигать на этот пост выходцев из дворца (24 чел., т. е. ~ 43% за тот же период).
При этом, доля выходцев из дворца и янычар, составлявшая в первой половине XVIII в. 57,7% и 19,2% соответственно, во второй половине века снизилась до 39,1% и 8,7%. Доля же представителей бюрократической элиты, наоборот, выросла - с 23,1% до 52,2%. Таким образом, к концу XVIII века оформилась новая, чисто бюрократическая, модель карьеры великого везира, а ключевым для занятия этой должности стал пост реис-эфенди.
В структуре самого султанского дворца наиболее значимым в XVIII веке был пост кызлар агасы (главы черных евнухов), управлявшего гаремом и султанскими вакуфами. Второй по значимости фигурой был силяхдар (оруженосец султана), из числа которых нередко назначались великие везиры.
Еще одним центром силы в XVIII в. являлось ведомство шейх-уль-ислама, и в целом улемы. Влияние** и численность*** улемов в XVII - XVIII вв. существенно увеличились. Однако во внутриполитической борьбе улемы не выступали как полностью самостоятельная сила, со своими корпоративными интересами, предпочитая, в зависимости от обстоятельств, поддерживать либо дворец, либо Порту. Причиной этого было отсутствие внутреннего единства в рядах самих улемов. Низшее духовенство (квартальные имамы, деревенские муллы, муэдзины учащиеся медресе и проч.), чей образ жизни мало отличался от жизни основной массы крестьян и горожан, разделяло их интересы, взгляды и чаяния.
Высшее духовенство (мударрисы, кади, кадиаскеры, шейх-уль-исламы) было тесно связано с правящей верхушкой империи, мало, в целом, от нее отличаясь и, в процессе внутриполитической борьбы, руководствовалось не корпоративными, а личными или групповыми интересами.
Таким образом, в XVIII столетии в центре османской империи образовалось три центра власти - султанский дворец, Порта и улемы, руководимые шейх-уль-исламом. Соотношение сил между ними определялось конкретными обстоятельствами и постоянно менялось. В первой трети XVIII в. наибольшим влиянием пользовалась Порта, в 30-50-х гг. - кызлар агасы, позднее - улемы.
* Еще во второй половине XVII в. доля таких руководителей составляла 38,5% и 55% соответственно.
** Наблюдается, в частности, повышение роли шариатского законодательства и падение значения законодательства светского - султанских канунов.
*** Так, в фессалийском г. Лариса в 1454 г. из 360 мусульманских семей, 30 были связаны с административной и религиозной деятельностью. В 1700 г. на 756 мусульманских семей имелось 158 улемов (10 мударрисов, 12 кади, 8 дервишских шейхов, 71 имам и 57 муэдзинов).
Взаимоотношения центра и провинции
Кризис конца XVI - XVII вв. привел к изменениям и в провинциальном управлении. Значение санджакбеев, ранее ключевого элемента провинциальной администрации упало, зато существенно повысилась роль бейлербеев, сосредоточивших в своих руках большую часть власти и материальных ресурсов провинций. Обзавелись они и собственными частными армиями - от 200 - 300 до 1000 - 1200 чел. в мирное время. Попытки унять самовластие пашей назначением на губернаторские должности напрямую* лояльных Стамбулу выходцев из окружения султана успеха не имели.
В рамках борьбы с сепаратизмом пашей в начале XVIII в. правительство изъяло у провинциальных губернаторов большую часть земельных владений, предоставив взамен право сбора местных налогов - имдад-и сеферие и имдад-и хазерие (см. выше). При этом контроль за их сбором возлагался на местных кади и аянов. Последние, при поддержке Стамбула, также закрепили за собой во многих регионах должности мютеселлимов (заместителей) бейлербеев и санджакбеев.
Правительству (вместе с аянами) удалось, видимо, подорвать материальную базу бейлербеев, снизив угрозу с их стороны. В XVIII в. открытые мятежи провинциальных наместников стали редкостью (в большинстве случаев приказы из Стамбула просто игнорировались). Однако на смену наместникам старого типа вскоре пришла новая влиятельная сила - аяны/деребеи (см. выше). Часть из них сумела взять под контроль и должность провинциального наместника. Так, династия сирийских аянов аль-Азм установила контроль сначала над дамасским, а затем и над халебским эялетами.
В целом, к концу рассматриваемого периода степень контроля османского центра над периферией резко уменьшилась, что, с одной стороны, привело к росту анархии и хаоса в провинциях, с другой - способствовало перераспределению экономических ресурсов империи в пользу провинциальной элиты и формированию своеобразного механизма обратной связи, дававшего периферии возможность оказывать известное влияние на политику центра. Основную выгоду из этого извлекла местная мусульманская (турецкая) элита Румелии и Анатолии, положение же немусульманского (и не турецкого) населения, значительно ухудшилось. Как и в случае с янычарами и городским населением, это, с одной стороны, способствовало усилению исламизации, с другой - ускорило формирование национально-освободительного движения покоренных османами народов.
* Изначально, переводимые из дворца в провинцию лица, в большинстве случаев назначались на должности ниже санджакбея или бейлербея и только затем, получив некоторый практический опыт, повышались в должности. К 50-м годам XVII в. 49% санджакбеев и 59% бейлербеев назначались на свой пост напрямую.
Перемены во внутренней и внешней политике
В сфере внешней политики империи в описываемый период наблюдается резкое снижение агрессивности на европейском направлении. Османское руководство осознавало, в целом, свою военную слабость и уклонялось, по возможности, от военных конфликтов с европейскими державами. Османская дипломатия активно осваивала тонкости дипломатии европейской, добившись на этом поприще определенных успехов (которые, впрочем, османы склонны были переоценивать).
Внутри страны делаются первые шаги на пути вестернизации, в основном, в военной сфере, в первой половине века - с помощью европейских ренегатов, позднее - военных специалистов - христиан. Особого развития они не получили из-за неготовности османского общества к переменам.
@темы:
история,
книги,
СТ,
orient,
конспект