Ю. А. Петров и др.
Россия в годы Первой мировой войны

Коллективная монография к 100-летнему юбилею войны. Идея как бы хорошая, охвачены едва ли не все стороны жизни страны, но конкретное воплощение оставляет желать, мягко говоря.

Также - здесь

1-я частьДемографические и социальные проблемы
читать дальше(Н. А. Иванова)

Общая численность населения империи по переписи 1897 г. составляла 126 586,5 тыс. чел. (с Финляндией - 129 142,1 тыс.). Относительно численности населения к началу войны имеются разные сведения. Центральный статистический комитет МВД определял ее в 175 137,8 (с Финляндией - 178 378,8) тыс. чел. на 1 января 1914 г. Однако эти данные считаются завышенными - из-за двойного учета внутренних мигрантов и пр. По скорректированным расчетам Управления главного врачебного инспектора МВД на середину 1913 г. имелось 166,7 млн чел., а по уточненным расчетным данным даже 165,7 млн чел. (на начало 1914 г.). Последняя цифра принималась и ЦСУ СССР. Однако по мнению некоторых исследователей (В. М. Кабузан) эта цифра занижена, общая численность населения империи на 1 января 1914 г. ими оценивается в 166 214,9 (с Финляндией - 169 499,9) тыс. чел.
Аналогичный разброс данных (от 172 до 179 млн чел) имеется и относительно численности населения к 1917 г., В. М. Кабузан оценивает ее в 174,5 млн чел.
Численность населения других великих держав (без колоний) на 1910 г. составляла: Германии - 65,14 млн, Австро-Венгрии - 51,24 млн, Британии - 45,366 млн, Франции (на 1908 г.) - 39,267 млн, а населения США - 93,402 млн чел.
По плотности населения Россия естественно уступала всем прочим державам. Средняя плотность населения составляла (если брать официальную цифру МВД - 178 млн чел. на 1914 г.) - 9 чел. на кв. версту (в губерниях Европейской России - 31,4 чел., на Кавказе - 32,2 чел., в Финляндии - 11,6 чел., в Средней Азии - 3,8 чел., в Сибири - 0,9 чел.). В Англии - 157,9 чел., в Германии - 126,7 чел., Франции - 83,1 чел., США - 10,9 чел. на кв. версту.
Рождаемость в империи к началу Мировой войны оставалась очень высокой, хотя и стабильно снижалась, сократившись, по данным Центрального статистического комитета МВД, с 50 чел. на 1000 жителей в 1870-х годах до 44,1 в 1911 - 1913 гг. По этому показателю Россия опережала все прочие великие державы - на 1901 - 1905 гг. соответствующий показатель в Германии составлял 34,8 чел., в Англии - 28,1 чел., во Франции - 21,3 чел. и даже второ- и третьестепенные страны Европы - в Италии рождалось 32,4 чел., Болгарии - 40,9 чел., Сербии - 38,8.
В Европейской России показатель рождаемости в целом снижался с востока на запад, так, на 1911 - 1913 гг. в Курляндской губернии он составлял 19,5 чел. на 1000 жителей, в Лифляндской - 24,4 чел., в Петербургской - 27,8 чел., в Московской - 36,7 чел., в Костромской - 45,6 чел., в Самарской - 55,8 чел.
Смертность также оставалась высокой, но также сокращалась, причем быстрее чем рождаемость - 36,2 чел. на 1000 жителей в 1870-х и 27,2 чел. на 1000 жителей в 1911 - 1913 гг.
Показатель естественного прироста населения соответственно возрастал, увеличившись в те же сроки с 15,8 до 16,9 чел. на 1000 жителей. С начала 1897-го и по январь 1914 года население империи увеличилось на 48 млн человек или на 38,3%.



В годы войны из-за мобилизации значительной части мужского населения рождаемость снизилась, по подсчетам Н. А. Новосельского, (принимая показатели 1913 г. за 100) в 1915 г. среди городского населения она составила 95, сельского - 86 пунктов, в 1916 г. - соответственно 83 и 67. Общее понижение рождаемости составило 46%. По подсчетам того же Новосельского «недород» в губерниях Европейской России в 1915 - 1917 гг. доходил до 5 млн чел, по всей империи (без Польши) - до 6 млн, с Польшей - до 6,5 млн чел. Смертность в целом сохранялась на довоенном уровне.
Прирост населения снизился с довоенных 16 - 17 до 9 чел. на 1000 в 1915-м и 4,8 чел. на 1000 в 1916 году, составив (по Кабузану) примерно 2,8 млн чел. в 1914-м, 1,7 млн чел. в 1915-м и ок. 1 млн чел. в 1916 году. Сокращаться население империи начало только в 1917 г., когда естественная смертность впервые превысила рождаемость на 0,6 млн чел. В большинстве других воюющих держав население сокращалось начиная уже с 1915 года.
С учетом нерожденных детей и военных потерь (которые автор приводит по Кабузану - 1,8 млн чел.) империя за время войны недосчиталась примерно 8 млн. жителей.



Национальный состав населения принципиальных изменений не претерпел. Число великороссов выросло с 55,7 млн (44,3% населения) в 1897 г. до 76,7 млн (44,6%) в 1914 - 1917 (так у автора); малороссов - с 22,4 (17,8%) до 31 млн (18,1%); белорусов - с 5,9 (4,7%) до 6,7 млн (4%); поляков - с 7,9 (6,3%) до 11,2 млн (6,5%); евреев - с 5,1 (4,1%) до 7,2 млн (4,2%); немцев - с 1,8 (1,4%) до 2,4 млн (1,4%) и т. д.
Половая структура населения империи отличалась почти равным соотношением мужчин и женщин - по переписи 1897 г. мужчины составляли 49,7%, женщины - 50,3% населения. В целом на 100 мужчин приходилась примерно 101 женщина (103,2 в Германии, 103,3 во Франции и 106,8 в Англии), при этом в губерниях Европейской России этот показатель составлял 104,2; на окраинах женщин было меньше мужчин - 99,5 на 100 в Польше, 90,1 - на Кавказе, 94,3 в Сибири и 86 - в Средней Азии (возможно в диких местах часть женщин просто не учитывалась, автор это называет «сложностью учета женщин ряда народностей»).
К началу 1916 г. (см. таблицу) мужчины составляли 50,1%, а женщины - 49,9% населения империи. В европейских губерниях на 100 мужчин приходилось уже 102 женщины, в Сибири - 92,7; на Кавказе - 91,6; в Средней Азии - 89,5.
Среди городского населения империи значительно преобладали мужчины (что объяснялось значительным притоком рабочей силы из деревни) - по переписи 1897 г. на 100 мужчин в городах приходилось 88,8 женщин (на селе - 103,1). В городах с населением более 100 000 чел. перевес мужчин был еще больше - 100 на 85,8.
На начало 1916 г. в городах мужчины составляли 51,7%, женщины - 48,3% населения (в деревне - 49,8 и 50,2%). Из крупнейших городов только в Варшаве преобладали женщины (51%), в прочих европейских городах они составляли от 46,6%(Москва) до 49,7% (Харьков), в Тифлисе - 45,1%, в Ташкенте - 44,5%, в Баку - 38,2%.
Возрастной состав населения империи характеризовался малым количеством стариков и очень большой долей детей и молодежи. На 1897 г. 48,4% населения составляли лица моложе 20 лет, лиц старше 60 лет имелось 6,9%. Более поздних общих данных автор не приводит.
Показатель брачности населения империи был самым высоким среди великих держав - на 1897 г. в браке состояло 64,3% мужчин и 64% женщин старше 15 лет (в Германии - 53,7 и 50,8%, в Англии - 54,9 и 50,9%, во Франции - 56,5 и 55,3%). В целом видимо этот показатель сохранялся и позднее. За время войны брачность естественно понизилась - среди сельского населения на 50% и более, в столицах - на 25-35%. Общий дефицит браков в 1914 - 1916 гг. тот же С.А. Новосельский оценивал в 1,7 млн.
Относительно состава семей автор приводит данные Б. Н. Миронова. По мнению последнего, из общего числа учтенных переписью 1897 г. хозяйств связанных родством (20 940 388) 42% сельских семей Европейской России (56% сельского населения) являлись «составными» (две или более брачные пары с детьми или без детей) или «расширенными» (одна семейная пара с детьми и родственниками), включавшими в среднем ок. 6 чел.; 50,5% (34,2% сельского населения) - «нуклеарными» (муж, жена и неженатые дети, всего до 5 чел.); 4,6% (9,3%) - «патриархальными» (несколько поколений потомком одного предка, 11 чел. и более). В аграрных районах доля больших семей была выше, в промышленных наоборот, в Прибалтике малые семьи преобладали - 64,1% (46,2% населения).
В городах европейской России преобладали малые семьи - 66,1 (52,6%), составных и расширенных имелось 25,6 (43,6)%, больших - 1 (2)%.
В ходе войны, из-за мобилизации массы трудоспособных мужчин, на селе вновь наметился возврат к большим семьям - из-за нехватки рабочих рук.
По той же причине (к 1917 г. на селе было мобилизовано до половины трудоспособных мужчин) в сельском хозяйстве существенно возросла роль женщин, по некоторым оценкам к 1917 г. они составляли св. 70% рабочей силы (и до 59% c/х рабочих) в 33 губерниях Европейской России.
В промышленности доля женщин возросла не так существенно - к началу 1914 г. составляли 31,2% работников, а к началу 1917 г. - 40,1%. В марте - октябре 1915 г. правительство слабило ранее введенные ограничения на использование женского и детского труда - женщин и детей разрешено было использовать на ночных и подземных работах и пр. Женщины - работницы появились в ранее чисто мужских отраслях - металлобработке (к началу 1917 г. - 18-20% рабочих-женщин), лесной промышленности и пр.
Закон от 25 июня 1912 г. [«О призрении нижних чинов и их семейств», №37507] предусматривал выплату пенсий и пособий утратившим трудоспособность солдатам [от 30 до 216 руб. в год], вдовам [от 48 руб.] и сиротам [от 24 до 48 руб.] погибших солдат, а также семьям солдат (жене, несовершеннолетним детям и пр. родственникам на иждивении призванного) призванных на военную службу. Последние имели право на продовольственное пособие в размере стоимости 1 пуда 28 фунтов муки, 10 фунтов крупы, 4 фунтов соли и 1 фунта постного масла на человека в месяц (детям младше 5 лет - половина нормы). Пособие выдавалось в денежной форме - по ценам на соответствующие продукты устанавливаемым местными властями в каждом уезде отдельно.
Всего по 1 сентября 1917 г. в 76 губерниях и областях империи было выдано 36 671,1 тыс. пайков* (91,3% в деревне и 8,7% в городах), в т. ч. в 47 губерниях Европейской России - 86,4%. Общая стоимость пособий составила 2 957 584 тыс. руб. Месячная стоимость пайка увеличилась с 3 руб. в 1914 г. до 3,1 руб. на март 1915 г., до 3,5 руб. на март 1916 г., до 4,08 руб. на март 1917 г., и до 6,84 руб. в сентябре 1917 г.
Особо нуждающиеся солдатские семьи могли также просить о единовременном денежном пособии (в 1916 г. удовлетворено 26 956 прошений).
За время войны было мобилизовано по разным данным от 15,8 до 19 млн чел.

* Так у автора. Нетрудно заметить, что число выданных пайков никак не сочетается с указанной стоимостью, возможно имеется в виду число получателей. Ниже Г. Н. Ульянова пишет о 10 млн получателей пособия.





Внутренняя миграция к началу войны была представлена двумя основными направлениями - переселением сельского населения в города и переселением крестьян центральных губерний на окраины.
Население городов в 1897 - начале 1914 гг. увеличилось (с Финляндией) с 17 180,7 тыс. до 26 800,4 тыс. чел. (+ 56%).
В ходе войны на численность городского населения влияли разнонаправленные факторы - продолжавшийся приток людей из деревни, приток беженцев из прифронтовой полосы, отток части населения обратно в деревню из-за закрытия части предприятий, дороговизны и пр., перемещение населения западных районов империи на восток и пр. Относительно численности городского населения в ходе войны имеются разные мнения. По официальным данным на 1 января 1916 г. в городах (без Польши и Финляндии) проживало 25 150,1 тыс. чел., т. е. примерно 14,8% населения (в Европейской России - 15,1%, на Кавказе - 14,9%, в Средней Азии - 14,3%, в Сибири - 12,5%).
По подсчетам В. М. Кабузана в 1917 г. численность городского населения (с Польшей и Финляндией) составляла 30 839,3 тыс. чел. (+ 79,5% к 1897-му и + 15,1% к 1914-му), а его удельный вес составлял 17,2% - в Европейской России - 17,6%, на Кавказе - 15,1%, в Туркестане и Степном крае - 14,8%, в Сибири и на Дальнем Востоке - 11,9%, в Польше - 22,2%, Финляндии - 14,4%.
В целом доля городского населения выросла с 13,4% в 1897-м до примерно 15 - 17% в 1917 г. В Швеции городские жители составляли примерно 22%, Франции и США - примерно 41%, Германии - примерно 56%, в Англии - 78% населения (год автор не указывает).
Официальные данные о численности населения некоторых городов приведены в таблице ниже. По Петрограду и Москве имеются и другие данные - 2 217,5 тыс. (1914) и 2 420 тыс. (1917) для Петрограда и 1 983,7 (ноябрь 1915-го) и 2 017,2 тыс. (февраль 1917-го) для Москвы.



Переселенческое движение в годы войны переживало спад. В 1915 г. переселение в Сибирь было официально приостановлено до окончания войны, бюджет Переселенческого управления МВД подвергся сокращению. По данным Переселенческого управления, в 1896 - 1910 гг. на окраины переселялось в среднем по 264,5 тыс. человек в год (возвращалось обратно 68,2 тыс. - 25,7%), в 1911 - 1915 гг. - 237,5 тыс. (возвращалось 93,3 тыс. - 39,3%). В 1911 г. в Сибири и Средней Азии было водворено 227 тыс. чел., в 1914 г. число переселенцев сократилось до 122,4 тыс., в 1915-м - до 43,5 тыс., в 1916 - до 3,4 тыс. чел.
Относительно эмиграции / иммиграции автор приводит следующие данные. По официальным данным в 1910 - 1914 гг. из империи выезжало в среднем по 7 665,8 тыс., а въезжало - по 7 501,7 тыс. российских подданных в год (- 161,1 тыс.). При этом, в 1914 г. выехало 5 247,4 тыс., въехало - 4 750,2 тыс. (- 497,2 тыс.), в 1915 г. соответственно 142,8 и 140,8 тыс. (- 2 тыс.) чел.
Большая часть эмигрантов направлялась в Америку, преимущественно в США. По Кабузану, в 1913 г. в США выехала 291 тыс. чел., в 1914 г. - 255,7 тыс., в 1915 - 1917 гг. - 46,7 тыс. На 1914 г. 40,1% российских эмигрантов в США (видимо из числа выезжающих) составляли евреи (к 1917 г. - уже 50%); 25,9 (11)% поляки; 15,7 (8,5)% русские (всех трех ветвей); 4,3 (19,9)% финны; 8,1 (5,1)% латыши и литовцы.
Евреи и немцы выехавшие в США как правило обратно не возвращались, поляки, финны и литовцы выезжали прежде всего на заработки в качестве с/х рабочих (и часто не один раз), однако значительная часть оставалась в Штатах (из поляков до 80%), русские, видимо тоже выезжавшие на заработки (крестьяне и неквалифицированные работники среди них составляли до 88%) также нередко оставались в США (примерно в половине случаев).
Помимо постоянной существовала также сезонная трудовая миграция - сельскохозяйственные рабочие выезжали на сезонные работы в соседние западные страны, в первую очередь в Германию (в основном из польских губерний).
Иностранных подданных в 1914 г. въехало в империю 1 984,5 тыс. чел. (по паспортам - 371,1 тыс. чел., по легитимационным билетам, выдававшимся местными властями жителям приграничных районов - 1 608,8 тыс., без видов (жители Бухары и Афганистана) - 4,7 тыс.), в 1915 г. - 285,8 тыс. (соответственно 152 тыс., 127,3 тыс. и 5,7 тыс.). Из общего числа въехавших в 1915 г. иностранцев абсолютное большинство составляли подданные Персии (151,1 тыс., 52,9%) и Китая (101,5 тыс., 35,5%).
По паспортам в 1913 г. въехало 515,9 тыс. чел. (в т. ч. германских подданных - 17,7%, австро-венгерских - 14,9%, по европейской границе они совокупно дали 61,9% въезда), выехало - 421,2 тыс. (+ 94,7 тыс.). В 1914 г. въехало 371,1 тыс. (в т. ч. германских подданных - 11,5%, австро-венгерских - 9,5%), выехало - 300,2 тыс. (+70,9 тыс.). В 1915 г. въехало 152,4 тыс. (в т. ч. германских подданных - 0, австро-венгерских - 0,1%), выехало - 126,3 тыс. (+26,1 тыс.).
Наиболее многочисленной группой внутренних мигрантов в ходе войны стали беженцы. Таковыми «Положение об обеспечении нужд беженцев» принятое 30 августа 1915 г. признавало лиц оставивших местности угрожаемые или уже занятые неприятелем, либо выселенных из района военных действий распоряжением военных или гражданских властей (за исключением выселенных под надзор полиции).
Беженцы фактически делились на три группы - эвакуированный персонал военных и гражданских учреждений, добровольно оставивших районы военных действий и принудительно выселенных властями.
В наилучшем положении находилась первая группа. Согласно «Временному положению» Совета министров от 20 августа 1914 г. из прифронтовых районов за счет казны эвакуировались государственное имущество, правительственные учреждения и занятые в них служащие с семьями. Изданными в 1914 - 1916 гг. дополнительными распоряжениями состав эвакуируемых за счет государства был расширен дополнившись служащими губернских, уездных и городских земств, учебных заведений Министерства народного просвещения и Синода и пр. При эвакуации фабрик и заводов их служащие и рабочие могли рассчитывать на получение эвакуационного вознаграждения из военного фонда - служащие с окладом не более 2400 руб. в год в размере половины месячного оклада, рабочие - в размере 2-недельной платы, а также на подъемные деньги и бесплатный проезд к месту следования.
Стихийное беженство появились уже в начале войны и приняло широкие масштабы в 1915 - 1916 гг. Беженцы этой группы поначалу уходили в основном в соседние районы, рассчитывая вскоре вернуться в свои дома, позднее все более смещаясь на восток. В первые месяцы войны они могли рассчитывать только на собственные силы, помощь местного населения, общественных организаций и учрежденного 14 сентября 1914-го полугосударственного «Татьянинского комитета». В августе 1915 г. были приняты закон и положение об обеспечении нужд беженцев, создано Особое совещание по делам беженцев (под руководством министра внутренних дел) и в целом забота о них возложена в первую очередь на МВД и его учреждения, а соответствующие расходы отнесены на счет государственного казначейства.
Немцы-колонисты подлежали принудительному выселению, а их имущество секвестировалось. Помимо этого в 1915 г. военное командование практиковало массовые принудительные выселения крестьянского и еврейского населения из оставляемых и прифронтовых районов. Появление массы еврейских беженцев вынудило правительство временно приостановить действие ограничений связанных с чертой оседлости. 4 августа 1915 г. евреям было разрешено селиться в городах за пределами черты, за исключением столиц и местностей находящихся в ведении Военного министерства и Министерства двора.
На 20 декабря 1915 г. (без учета Закавказья) по официальным данным было зарегистрировано 2706,3 тыс. беженцев, в т. ч. в Москве - 140,1 тыс., Петрограде - 84,1 тыс., Харькове - 41,2 тыс., Екатеринославе - 33 тыс.
По данным «Татьянинского комитета» на 29 мая 1916 г. имелось 3306 тыс. беженцев, большей частью размещавшихся в центре страны и прифронтовых районах (см. таблицу).



На 1 февраля 1917 г. Всероссийским центральным бюро труда было учтено 3200,5 тыс. беженцев, в подавляющем большинстве (90,5%) осевших в 48 губерниях Европейской России. Большая часть беженцев размещалась в сельской местности (63,5%). Среди учтенных русские составляли 54%, поляки - 16,3%, латыши - 8,8%, евреи - 6,2%, армяне - 3,8%, литовцы - 2,7%. Среди кавказских беженцев было много армян и айсоров бежавших из Турции.
Всероссийская сельскохозяйственная перепись 1917 г. учла 170 727 хозяйств беженцев, почти все в Европейской России (96,7%).
Общая численность беженцев, с учетом незарегистрированных, мобилизованных и пр. определяется в 4 - 5 млн. чел.
Относительно сословного состава населения автор приводит данные переписи 1897 г.: 77,1% крестьяне; 10,7% мещане; 6,6% инородцы; 2,3% казаки; 1,5% дворяне (в т. ч. 1% - потомственные); по 0,5% купцов и почетных граждан, христианского духовенства и иностранных подданных. Русские (всех ветвей) составляли 95,5% казаков, 89,1% христианского духовенства, 82,5% почетных граждан, 81,1% чиновников и личных дворян, 74,7% крестьян, 60,5% купцов, 52,6% потомственных дворян, 46,3% мещан. На поляков приходилось 28,7% потомственных дворян, 10% личных дворян и чиновников, 9% мещан и 6,4% крестьян. Евреи составляли 35,6% мещан и 25,5% купцов. 5,9% потомственных дворян составляли грузины и 5,3% тюрки.
Высшая администрация империи и в конце ее существования комплектовалась в основном потомственными дворянами - среди министров и главноуправляющих они составляли на 1914 г. - 89,5%, на начало 1917 - 71,4%; среди товарищей министров, директоров департаментов, начальников главных управлений - 80,8 и 68,5%; среди губернаторов - 97,1 и 90,6%; среди вице-губернаторов, на начало 1917 - 93,6%.
Общая численность рабочих между 1913 и 1917 гг. снизилась вероятно с примерно 18 млн до примерно 15 млн чел., в основном за счет сельскохозяйственных (6,5 и 4,5 млн.), строительных (1,5 и 1,25 млн), занятых в лесном деле и чернорабочих (3,3 и 2,1 млн). Число занятых в мелкой промышленности (включая работающих на дому) сохранилось на прежнем уровне (3 млн).
Численность фабрично-заводских рабочих в целом сократилась с 2,5 до 2 млн чел., при этом резко возросло число занятых на оборонных производствах. По результатам обследования Особого совещания по обороне, на конец 1916 г. из 4561 обследованного предприятия (2 234 334 рабочих) на оборону работало 3816 (1 636 947 чел.). В целом на оборонных производствах было занято 73 - 76% рабочих (в Италии - 64,2%, Германии - 58,3%, Франции - 57%).
Предприятия работавшие на оборону в ходе войны в целом наращивали и число рабочих и производительность труда (см. таблицу), а на оборону не работавшие оказались в менее устойчивом положении.



Половозрастной состав рабочих известен для предприятий подведомственных фабричной инспекции (т. е. имевших не менее 16 рабочих или механический двигатель). На 1 января 1917 г на 12 492 производствах имелось 2 093 862 рабочих, в т. ч. малолетних (12 - 15 лет) обоего пола - 2,4%, подростков (15 - 17 лет) - 11,6%. Среди взрослых мужчин было 59,9%, женщин - 40,1%. Женщины, как и до войны, преобладали в текстильной промышленности (70%), мужчины составляли абсолютное большинство в добывающей (99,9%), металлобработке (82%) и деревообработке (81%).
По данным промышленной переписи 1918 г. (охвачено 3043 предприятия непрерывно действовавших в 1913 - 1918 гг.) удельный вес малолетних и подростков за время войны увеличился незначительно (см. таблицу) - с 1,5 до 1,9% и с 8,1 до 10,3% соответственно, также как и женщин - с 37,9 до 43,3% (среди взрослых работников).
Имеются также сведения об оплате труда, собранные Министерством торговли и промышленности в основном по крупным предприятиям (охвачено более половины фабричных рабочих), по состоянию на июнь 1914 и июнь 1916 гг. Данные 1914-го года, в интерпретации автора, показывают наличие 1,1% высококвалифицированных рабочих, 36% рабочих средней и 63% рабочих низкой квалификации или вовсе не квалифицированных. Интерпретация сведений 1916-го затрудняется наличием инфляции.



Относительно зарплат в промышленности имеются также сведения вышеупомянутой переписи 1918 г.



На полную милитаризацию труда в промышленности правительство пойти не решилось, опасаясь волнений рабочих и ограничилось введением ограничений для рабочих казенных заводов.
В ходе войны в хозяйстве начал широко использоваться труд военнопленных. В промышленности он большого распространения в целом не получил - в Московском промышленном районе например на 1 сентября 1916 г. на заводах было занято 12,7 тыс. пленных (1,5% рабочих), в Западной Сибири их доля в отдельных отраслях доходила до 20%. Основная масса пленных (до 86%) была занята в сельском хозяйстве, в основном у крупных владельцев.
Нормы обращения с пленными занятыми в промышленности (по правилам утвержденным 17 марта 1916 г.) в целом соответствовали общим правилам найма рабочих (за исключением страхования от несчастных случаев). Размер зарплаты устанавливался применительно к местным условиям, однако на руки она не выдавалась - треть зачислялась в специальный фонд, остальное шло предприятиям в качестве компенсации за содержание пленных.
Нормы использования пленных в сельском хозяйстве устанавливались «Правилами об отпуске военнопленных на полевые работы» от 28 февраля 1915 г. и последующими дополнениями к ним. Пленные распределялись по земским управам, устанавливавшим условия их содержания и труда. Зарплата пленных была обычно существенно ниже чем у с/х рабочих и половина ее шла на компенсацию их содержания. Правительство, раздавая пленных на работы, помимо прочего экономило на их содержании и прокорме.

Российская промышленность накануне и в годы войны
читать дальше(А. П. Корелин, П. А. Кюнг)

[К началу войну Россия являлась аграрно-индустриальной державой, входя в пятерку ведущих индустриальных стран. Доля ее в мировом промышленном производстве выросла с 3,4% в 1881 - 1885 гг. до 5% в 1896 - 1900 гг. и до 5,3% к 1913 г. По выпуску промышленной продукции империя втрое уступала Германии и в 2,6 раза Британии, вплотную приблизившись к Франции по общему объему производства и превзойдя ее по выпуску ряда ключевых видов продукции - стали, машин, минерального топлива и пр. Стоимость (по Бовыкину) промышленных производственных фондов империи к 1914 г. составляла 6 258 млн, железнодорожных - 6 680 млн, торговых - 4 565 млн, сельскохозяйственных - 13 089 млн руб, соответственно общая стоимость промышленных фондов все еще вдвое уступала стоимости сельскохозяйственных.
К 1917 г. ВВП на душу населения понизился на 18%, при этом к 1916 г. снижение не превышало 10% (в среднем по континентальным странам за 1914 - 1917 гг. ВВП снизился на 23%, в Германии - на 20% с лишним, в Австрии - на 30%). Введение экономического раздела - Ю. А. Петров]

Предвоенное пятилетие было временем бурного промышленного подъема, заметный рост показывали практически все отрасли, общая стоимость промышленной продукции увеличилась в 1,5 раза. В то же время отмечались и проблемы - рост добычи минерального топлива и выплавка черных и цветных металлов отставали от роста потребностей обрабатывающей промышленности, аналогичная картина наблюдалась в отношении сырья поставляемого сельским хозяйством (хлопка, шерсти, шелка и пр.), развитие промышленности тормозилось слабостью станкостроения и нехваткой подготовленных кадров - из-за недостаточного развития технического и профессионального образования.
Начавшаяся война сразу сказалась на состоянии промышленности - были разорваны многие производственные связи, сократился импорт оборудования, топлива, металлов, сырья, из-за мобилизации предприятия лишились значительной части рабочих. Были потеряны промышленно развитые районы Польши и Прибалтики (примерно 17,4% довоенного производства).
В первые месяцы войны почти все предприятия, кроме казенных и частных заводов уже работавших на оборону, сократили производство. Общее его падение (по А. Л. Сидорову) составило примерно 19%, в отраслях легкой промышленности было еще большим - 26% в текстильной и до 30% в некоторых других. Сократилось, хотя и незначительно, общее число предприятий - фабричная инспекция зафиксировала закрытие 457, в основном мелких и средних.
В дальнейшем промышленность пережила болезненную перестройку, приспосабливаясь к новым условиям. По неполным данным промышленной переписи 1918 года (не учтены предприятия оккупированных территорий, Сибири, Урала и части Юга), охватившей 9 728 предприятий 31 губернии Европейской России, в годы войны непрерывно действовали 4 803 предприятия (49,4%), с перерывом работали 865 (4,9%), закрылось 2 291 (23,5%),
вновь открылись и работали до конца войны - 1 194 (12,3%), вновь открылись, но затем были закрыты 394 (4,1%), эвакуировано было - 181 (1,8%).
Вновь открывавшиеся предприятия были в целом крупнее закрывавшихся (см. таблицу).



По подсчетам Н. Я. Воробьева (Изменения в русской промышленности в период войны и революции (по данным переписи 1918 г.) // Вестник статистики. М., 1923), несколько условным, как признают авторы, однако отражающим общую динамику, стоимость промышленной продукции (в довоенных рублях) в 1916 г. на 21% превышала уровень 1913 г. (см. таблицу). При этом стоимость продукции работающей в основном на оборону металлообрабатывающей промышленности выросла в 3 раза, полностью переустроенной и также в значительной мере работающей на войну химической - в 2,5 раза.



Добыча угля в 1914 г. снизилась до 93% от довоенной и держалась на этом уровне до 1917 года (когда упала до 84%). Добыча нефти в 1914 и 1915-м удерживалась на довоенном уровне, в 1916-м сократившись до 87%, в 1917-м - до 75%. Стоимость выплавленного чугуна сократилась до 97% в 1914-м, до 90% в 1916-м и до 74% в 1917-м. Железа и стали - до 97,4% в 1914-м, 81% в 1915-м, выросла до 83,5% в 1916-м и обрушилась в 1917-м - до 63%.
Легкая промышленность в целом, несмотря даже на подключение к военным заказам, сокращала производство. Пищевая (дополнительно пострадавшая от введения сухого закона) в 1916 г. сократила производство на 20%, а в 1917-м наполовину. В текстильной только наиболее благополучные льняная и джутовая в 1914 - 1915 гг. демонстрировали рост (на 30%). Лишь кожевенная промышленность росла в ходе всей войны.
В целом, итогом перестройки промышленности была ее сильнейшая милитаризация, по оценке А. Л. Сидорова к работе на оборону было привлечено до 2/3 промышленности (92% металлобработки, 89% металлургии, 84% горной, 77% текстильной, 53% химической) и до 72% рабочих. Соответственно резко сократилось производство мирной продукции и товаров массового спроса, что влекло за собой серьезные социальные проблемы.
Авторы затрагивают также проблему ценообразования в частной и казенной промышленности. Более высокие цены частных производителей и во время войны и позднее служили предметом нападок на «буржуазию». Как отмечают авторы, помимо несомненного желания предпринимателей максимизировать свою прибыль, здесь играли роль и другие факторы - в цену выставляемую предпринимателем закладывались расходы на переоборудование производства, на банковские гарантии при заключении контрактов, авансирование платежей за сырье и топливо, риски связанные с неполучением новых заказов и пр., для казенных заводов, находящихся на полном содержании государства, не имевшие большого значения.

Российская деревня и война
читать дальше(Н. Ф. Тагирова)

Сельское хозяйство оставалось ведущим сектором русской экономики в начале XX века. Земельный фонд империи на 1915 г. включал 281 млн десятин земли, из которых 32,6% составляли казенные земли; 0,4% владения императорской семьи; 24,2% находились в частном владении и 43% в крестьянском общинном.
О состоянии сельского хозяйства во время войны позволяют судить данные Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916 г. (выборочно обследовано примерно 5% владений в разных регионах) и Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г.
В губерниях Европейской России (без Северного Кавказа) площадь посевов (зерновых, крупяных, картофеля, льна и конопли) сократилась с 68 593 тыс. десятин в 1913 г. до 62 073 тыс. в 1916-м и до 61 099 тыс. в 1917 г., т. е. примерно на 6,5 млн (~ 9,5%) и 7,5 млн (~ 11%) десятин соответственно. До 1916 г. посевы в нечерноземных и черноземных регионах сокращались почти одинаково, однако в 17-м сокращение посевов в нечерноземных районах было более заметным. На Северном Кавказе посевы в 1916 г. сократились с 7 120 до 5 423 тыс. десятин - на 1,7 млн десятин (~24%). В Сибири в 1916 г. сократились с 6 128 до 6 009 тыс., а в 1917 г. увеличились до 6 753 тыс. десятин. В Степном крае площадь посевов росла всю войну, увеличившись с 4 591 тыс. в 1913 г. до 5 582 тыс. в 1916-и и 5 777 тыс. в 1917 г.
В целом, таким образом, площадь посевов сократилась с 86 432 тыс. десятин в 1913 г. до 79 167 тыс. в 1916 г. (- 7 265 тыс., 8,4%), а в 1917 г. (без Кавказа) сократилась с 73 664 тыс. до 72 630 тыс. десятин, т. е. еще примерно на 1 млн десятин. Рост посевов в Сибири и Степном крае не компенсировал, таким образом, сокращения посевных площадей в Европейской России.



В табличке опечатка - суммирование посевов в Европейской России на 1917 г. дает 60 099, а не 60 499.

Мобилизации лишили деревню огромной части трудоспособных мужчин - к сентябрю 1917 г. мобилизовано было около половины. Нехватка рабочих рук отчасти компенсировалась привлечением расселенных в сельской местности беженцев, а также военнопленных. Последних к концу 1916-го года использовалось уже более 1 млн (до 80% в помещичьих хозяйствах Европейской России). В Сибири в 1917 г. на селе использовалось от 40 до 90 тыс. пленных.
Отдельной проблемой являлось сокращение поголовья рабочего скота, мобилизуемого, реквизируемого или закупаемого армией. В Европейской России поголовье лошадей в 1914 - 1917 гг. сократилось с 17,9 до 12,8 млн голов. Одновременно резко сузились возможности использования сельскохозяйственной техники - выпуск ее на отечественных заводах резко сократился (по А. Л. Сидорову к 1916 г. до 14,4% от довоенного уровня, по стоимости), так же резко сократился и ввоз (см. таблицу).
В тяжелом положении оказались помещичьи хозяйства, как правило обремененные кредитами и лишившиеся значительной части доходов (прекращение вывоза зерна, резкое падение спроса на аренду земли и пр.). По подсчетам А. Н. Анфимова в 1914 - 1916 гг. площадь посевов зерновых и бобовых сократилась у крестьян на 11,7% (с 77,3 до 68,28 млн десятин), а у помещиков - на 22,3% (с 8,41 до 6,63 млн десятин). По подсчетам других исследователей в 1917 г. 24,4% хозяйств помещиков вообще не имели посевов, 20,4% - рабочего скота. Особенно часто подобная картина наблюдалась в Центрально-Промышленном, Северо-Западном и Волго-Вятском районах.



Изменение хозяйственных условий привело к перестройке сельскохозяйственного производства и сельских хозяйств. В целом отмечалось сокращение посевов трудоемких и прихотливых культур, сокращалось выращивание масличных и технических культур (подсолнечник, лен, сахарная свекла и пр.) и товарного зерна (пшеница, ячмень, гречиха), возрастало «производство» ржи и овса. Значительная часть крестьянских хозяйств, особенно в малоземельных районах переориентировалась с товарного производства на самообеспечение.
Валовые сборы хлебов и других культур сокращались, (по Кондратьеву) снизившись в 1916 г. примерно на 20% (см. таблицу), а по картофелю почти наполовину.





До войны примерно от 26 до 33% собранного в России хлеба продавалось на внутреннем или внешнем рынке. Цены на хлеб на русском и мировом рынке стабильно возрастали примерно на 2 - 2,5% в год, что придавало уверенности производителям. С началом войны об упорядоченном ценообразовании пришлось забыть (см. таблицу). Прекращение экспорта в начале войны привело к резкому падению оптовых цен на хлеб во второй половине 1914 г. Позднее закупки для армии восстановили уровень цен. Однако вмешательство государства (установление твердых закупочных цен для армии Особым совещанием по продовольствию и пр.) в ходе заготовительной кампании 1915 г. окончательно дестабилизировало хлебный рынок. В 1915 г., несмотря на прекрасный урожай, цены на хлеб не упали, а выросли - в производящих районах на 25-50%, в потребляющих - на 50 - 400(!)%. Дикие ценовые скачки вызывали возмущение общественности и провоцировали введение новых регулирующих мер. В ходе заготовительной кампании 1916 г. скачки цен сделались беспорядочными и непредсказуемыми, при этом наибольший рост цен отмечался уже в производящих районах. На местах уровень цен в значительной мере определялся соотношением сил хлебопроизводителей, хлеботорговцев и потребителей, что напрямую отражалось на действиях разнообразных местных властных органов. Общероссийский хлебный рынок при этом постепенно все больше фрагментировался.



Торговля и снабжение населения
читать дальше(М. К. Шацилло)

Общее число торговых предприятий накануне войны достигало 1,2 млн., товарооборот, на 1913 г. - 11 538 млн руб., в т. ч. розничной торговли - 7 141 млн (60%), оптовой - 4 397 млн (40%). Примерно 3/4 товарооборота приходилось на города, в душевом исчислении на горожанина - 212,7 руб., сельского жителя - 13 руб., товарное потребление в среднем на человека - 12 коп. в день.
В розничной торговле численно преобладали (более 83%) мелкие предприятия (лавки, ларьки, развозная и разносная торговля) с оборотом менее 10 руб. в день, однако их удельный вес в товарообороте был значительно ниже - 47% товарооборота приходилось на торговлю через магазины. Универсальные магазины имелись в основном в столицах. В оптовой торговле доминировали крупные фирмы.
Сохранялась и такая архаичная форма торговли как ярмарки. Общее число их было очень велико (приближаясь видимо к 20 000), однако подавляющее большинство (87%) ярмарок являлось мелкими сельскими торжками, с преобладанием розничной торговли с/х продукцией. Средние по оборотам (от 10 до 100 тыс. руб.) ярмарки, сочетавшие розничную и оптовую торговлю составляли примерно 12% общего числа. Крупных оптовых было менее 1%. Торговый оборот 19 ярмарок превышал 1 млн руб., 9 из них - 3 млн руб. Товарооборот крупнейшей Нижегородской в 1913 г. составил 167 млн руб. Однако в общем товарообороте империи доля ярмарок была невелика - 6-7% и значение их снижалось по мере развития более современных форм торговли.
Большое распространение получила биржевая торговля - к 1913 г. имелось 94 товарных биржи, часть из них являлась специализированными (хлебными, каменноугольными и пр.), однако значительная часть оптовых сделок осуществлялась вне бирж.
Среди относительно крупных торговых структур наиболее распространенной формой организации был торговый дом (обычно товарищество на паях). На 1914 г. торговых домов имелось 9 202, 67% из них занимались исключительно торговлей (6 148 с общим капиталом 165,7 млн руб.), в первую очередь, текстильными (1 565 фирм с капиталом в 34 млн руб.) и пищевыми (1 062 и 43,4 млн) товарами. Большинство торговых домов были относительно небольшими, только у 88 (2,2%) капитал превышал 200 тыс. рублей.
Более крупные торговые предприятия обычно были организованы в форме акционерного общества - 161 на 1912 г., с общим капиталом в 198,4 млн руб. (в среднем - 1 232 тыс. на компанию).
Получили развитие сбытовые монополистические объединения - синдикаты. В черной металлургии господствующие позиции занимал синдикат «Продамета» (создан в 1902 г.) монополизировавший большую часть продаж сортового металла (до 85%). Конкурентом его был синдикат «Кровля» (1906) объединявший производителей 80% уральского кровельного железа. В машиностроении и металлообработке действовали синдикаты «Продпаровоз» (1901), «Продвагон» (1902), «Гвоздь» (1904) и пр., в цементной промышленности - Южный цементный синдикат (1900), в угольной - «Продуголь» (1906 год, 63% донецкого угля). Всего имелось примерно 140 - 150 подобных объединений. Правительство выдерживало по отношению к синдикатам последовательную антимонопольную линию и последним приходилось обходить ограничения с помощью разного рода ухищрений. Так, синдикат «Продамета» формально числился акционерным торговым обществом, акции которого распределялись между участниками синдиката. Таким же образом были организованы и другие синдикаты («Кровля», «Гвоздь» и пр.).
В предвоенный период получила широкое развитие кооперация. Всего имелось до 30 000 объединений, среди которых выделялись потребительские (задачей которых было снабжение своих членов товарами по наиболее выгодным ценам). К 1914 г. потребительских обществ имелось ок. 10 000 (примерно 1,4 млн членов), в основном в Европейской России (87%) и в сельской местности (три четверти), на них приходилось 3,5 - 4% общего товарооборота. Помимо этого имелись сельскохозяйственные кооперативы (по разным оценкам - от 4000 до 6000), договорные артели - маслодельные, сыроваренные и пр. (ок. 3500), кредитные и пр. кооперативы.
В ходе войны структура внутренней торговли претерпела существенные изменения.
Изменилось отношение правительства к синдикатам, так, представители «Продаметы» и прочих металлургических синдикатов были включены в состав Металлургического комитета при Особом совещании по обороне, а аппарат синдикатов был использован для распределения заказов и произведенной продукции. В текстильной промышленности распределением сырья, военных заказов, установлением цен на продукцию занимались Хлопковый и пр. комитеты включавшие представителей отраслевых предпринимательских организаций. При этом соответствующие отрасли легкой промышленности были практически полностью переориентированы на выполнение военных заказов, что привело к острому дефициту товаров массового потребления - шерстяных и льняных тканей, кожаной обуви и пр. Сократился и спрос населения на второстепенные товары. Следствием этого был упадок соответствующих сфер торговли и массовая ликвидация торговых предприятий. Введение сухого закон привело к закрытию винных лавок и падению оборотов рестаранов, кабаков и пр.
Частная торговля путем введения различных регулирующих мер фактически вытеснялась из хозяйственной жизни, а ее место занимали общественные, муниципальные и пр. организации, бравшие на себя снабжение населения предметами первой необходимости. Уже 31 июля 1914 г. циркуляром МВД губернаторам и органам самоуправления было рекомендовано принимать меры к установлению предельных цен на продукты питания. Указом 17 февраля 1915 г. командующим военными округами было предоставлено право запрещать вывоз необходимых для армии припасов и устанавливать цены на них. 19 мая 1915 г. министр торговли и промышленности получил право определять нормы потребления продовольствия и фуража населением, устанавливать правила торговли ими и предельные цены на них. В июне 1915-го МТиП решило предоставлять ссуды городам и земствам для организации торговли товарами первой необходимости и в городах стали появляться городские продовольственные лавки (особенно многочисленные в Москве).
В августе 1915 г. было создано Особое совещание по продовольствию, во главе с министром земледелия и права по регулированию рынка продовольствия перешли к нему. Уже 30 сентября 1915 г. были введены твердые цены на овес, позднее они были установлены почти на все виды сельхозпродукции. С ноября 1915 г. регулирование цен на местах возлагалось на местных уполномоченных Особого совещания - во взаимодействии с местной администрацией, земствами, кооперацией и пр. На практике принимаемые меры приводили в основном к деформации и дезорганизации рынка, не предотвращая роста цен, выросших в ходе войны в среднем вдвое, а на товары повышенного спроса (соль и пр.) в 4-5 раз.
На введение всеобщей карточной системы власти не пошли, но на местах карточки вводились местными властями, чаще всего на наиболее дефицитный продукт - сахар, при необходимости и на другие. Отоваривание карточек осуществлялось обычно через городские лавки или кооперативы.
Роль кооперативов во время войны существенно возросла. Число потребительских обществ выросло в 2,3 раза (до 23,5 тыс. к началу 1917-го), их членов - в 5 раз (до 6,8 млн чел.), доля в товарообороте в 3 - 5 раз (до примерно 10%). Существенно выросло число городских обществ. Кооперативы и их объединения (Московский союз потребительских обществ и его филиалы и пр.) играли все большую роль в заготовках и распределении товаров и продуктов.
Существенно усилилась и роль сельскохозяйственных кооперативов и артелей (их число возросло до 8 с лишним тыс.) и их объединений. Так, Сибирский союз маслодельных артелей занял ведущие позиции в заготовке и вывозе сибирского масла (в 1916 г. через него проходило почти 93% всего вывоза последнего) и т. п.
Дефицит товаров массового потребления все больше вел к разрушению товарооборота между городом и деревней - не имея возможности приобретать промтовары крестьяне сокращали поставки с/х продукции в город.
Правительство ответило на это введением в декабре 1916 г. продовольственной разверстки - обязательных поставок хлеба по твердым ценам (ниже рыночных). Крестьяне их ожидаемо саботировали - к апрелю 1917 г. план разверстки был выполнен едва наполовину.
Несмотря на все сказанное, в целом имевшихся к началу 1917 г. в стране запасов продовольствия было достаточно для обеспечения населения и армии, однако прогрессирующее расстройство транспорта все больше затрудняло его доставку из производящих в потребляющие районы.

Внешняя торговля
читать дальше(А. Ю. Петров)
Война существенно изменила географию внешних связей России - уже летом 1914 г. прекратилось сухопутное сообщение с Центральными державами и через их территории, в ноябре 1914-го, после вступления в войну Турции - через черноморские проливы, в октябре 1915-го, после вступления в войну Болгарии и падения Сербии - с Балканами и через Балканы. На западе сохранялось лишь сообщение со Швецией, через Ботнический залив. В этих условиях резко возросло значение дальневосточных (Владивосток, Николаевск) и северных (Архангельск, Мурманск) портов и транзитного пути через Персию.
Вмешательство государства во внешнеторговую деятельность усилилось. С началом войны были отменены льготы для подданных неприятельских держав, их товары обложены двойными пошлинами, в октябре 1916 г. импорт товаров из неприятельских держав был полностью запрещен. В мае 1916 г. было введено валютное регулирование - с обязательной сдачей валюты полученной от вывоза товаров. С 1 февраля 1917 г. запрещался ввоз (независимо от страны происхождения) предметов роскоши - галантереи, белья, платья, вина, парфюмерии, сардин, шоколада, чернослива и пр. Ввоз и вывоз товаров требовал разрешения от специальных комиссий МТиП, рассматривавших соответствующие заявления совместно с Осотопом, Хлопковым комитетом и прочими подобными органами.
Война нанесла сильнейший удар по русскому экспорту, его физический объем сократился (по сравнению с довоенным) примерно в 10 раз в 1916-м и в 24 раза в 1917 г. - с примерно 1,5 млрд пудов в довоенные годы до, соответственно, 148 и 63,4 млн пудов (см. таблицу). Это объяснялось резким сокращением вывоза основных экспортных товаров - хлеба, леса, нефти, кож, отчасти также правительственными запретами на вывоз стратегически важных товаров и углублением кризиса в отдельных отраслях экономики. Некоторое значение сохранял лишь вывоз пеньки и льна, но и он между 1913 и 1916 гг. сократился с 3,3 до 1,2 и с 18,6 до 7,4 млн пудов соответственно.
Снижение стоимости экспорта было менее драматичным - примерно втрое по сравнением с довоенным (с 1,5 млрд до примерно 500 млн руб.), что в значительной мере впрочем объяснялось инфляцией и ростом цен.
Физический объем импорта также сократился, более чем вдвое в 1916-м и в 3,2 раза в 1917-м (с довоенных 686,2 млн пудов до 318,2 и 213,8 млн соответственно), а стоимость его увеличилась в 2,5 раза (с 1 139,6 млн руб. до почти 2,5 млрд), что впрочем, тоже в значительной мере объяснялось инфляцией.
Торговый баланс, бывший положительным до войны, ушел в минус уже во второй половине 14-го и в 1916 - 1917 гг. его дефицит достигал уже почти 2 млрд руб.
Основу импорта составляла продукция военного назначения, которая впрочем не выделялась в статистике отдельной статьей и точная доля ее неизвестна.



Перемены во внешнеторговых связях империи с различными государствами отражены в таблице ниже. Германия, бывшая до войны крупнейшим торговых партнером России (на 1913 г. - 29,8% русского экспорта и 47,5% русского импорта) свои позиции полностью утратила. Экспорт из России в Германию и Австро-Венгрию полностью прекратился, а импорт [видимо через третьи страны] сократился до минимума.
На роль крупнейшего торгового партнера империи выдвинулась Великобритания. К 1916 г. ее доля в русском экспорте и импорте выросла примерно вдвое - 35,7 и 28,2% соответственно, а в 1917 г. еще более возросла - 48,5 и 32,6%. В Британию в 1915 - 1917 гг. вывозилось 75% русского льна, англичане заняли место немцев в роли поставщиков черных металлов, оборудования, химической продукции, красок. Важнейшей частью импорта было вооружение (48% импортированных арторудий), прочие военные товары, а также оборудование для военных заводов, закупавшиеся в Британии русским правительственным комитетом в счет английских кредитов.
Вторым по значимости торговым партнером России в годы войны стали США. Русский вывоз в Штаты оставался незначительным, но импорт вырос в 3-4 раза - 32,2% в 1916-м и 19,9% в 1917-м. Из Америки ввозились сталь, фабричное оборудование, химические продукты, медь, сельскохозяйственные машины (ввоз которых впрочем резко сократился), автомобили, паровозы, вагоны, рельсы и пр. И здесь важнейшей частью поставок были чисто военные - огнестрельное оружие, порох, взрывчатые вещества и пр. По американским данным военный экспорт в Россию вырос с 10,9 млн долларов в 1914/15 г. до 113,8 млн в 1915/16 и 390,9 мн в 1916/17 гг. На огнестрельное оружие из этого приходилось соответственно 2 млн в 1914/15 и 49,2 млн в 1917-м; на порох - 1,4 млн в 1915 г., 57 млн в 1916 г. и 92,7 млн в 1917; экспорт взрывчатых веществ вырос с 1,3 до 202,5 млн долларов.
Третьим по значимости торговым партнером империи стала Франция. Русский экспорт во Францию вырос примерно вдвое - 12,9% в 1916 и 10,1% в 1917 гг., а импорт почти втрое - 12,9 и 9,4% соответственно. Огромную часть последнего также составляла военная продукция - артиллерийские орудия (30% ввезенных), снаряды и пр.
Среди менее крупных торговых партнеров резко сократился товарооборот с Бельгией, Голландией, Данией, Италией, существенно вырос со Швецией и Норвегией. Фактически роль последних была еще более значительной - через них шла значительная часть товаров числящихся в русской статистике «финляндскими». Отделенная от остальной империи таможенной границей Финляндия в 1916 г. занимала первое место в русском вывозе (39%), превосходя Великобританию и видное место во ввозе (8,1%), в 1917-м - третье место в вывозе (26,4%) и четвертое во ввозе (8,8%). Фактически огромная часть и того и другого шла через Финляндию транзитом. В 1915 - 1917 гг. «в Финляндию» вывозилось (по весу) 94,7% русского экспортного сахарного песка, 71,8% нефти, 62% всех хлебных грузов.
На Востоке резко вырос товарооборот с Японией, в основном за счет русских военных заказов и закупок. Крупными партнерами России здесь были также Персия и Китай и Монголия (учитывались вместе). Вывозились в них мука, сахар, шерсть, бумажные ткани, деревянные изделия, ввозились в империю хлопок-сырец и шелк-сырец, шерстяные, пеньковые и пр. изделия. Персия, как ни странно, была также важным рынком для русской нефти и нефтепродуктов - в 1915 г. на нее пришлось 49% вывоза нефти и нефтепродуктов и 59% вывоза керосина. В 1916 г. из-за нарастания внутренних проблем торговля с Персией прекратилась, а с Китаем резко уменьшилась.



Повседневная жизнь российского провинциального города (на примере Поволжья)
читать дальше(Е. Ю. Семенова)
Автор, помимо прочего, отмечает произошедшие за время войны изменения состава населения городов. Прежде всего резко возросло число военных, составлявших теперь значительную часть населения провинциальных городов. Так, в Симбирске на август 1915 г. размещалось ок. 40 000 военных, составляя примерно 40% населения города [до войны в нем жило примерно 55 тыс. чел.], в Царицыне - ок. 6 000, составляя, по мнению автора 15% населения [в реальности население Царицына к 1 января 1915 г. составляло 111 тыс. чел, что указано в источнике на который ссылается сама автор - см. «Статистический обзор Саратовской губернии за 1914 год. Саратов, 1915.»]. Присутствие массы военных ухудшало (и чем дальше, тем больше) социальную и криминальную обстановку, часть из размещалась в городских общественных зданиях (исключавшихся из общественного пользования) и на квартирах граждан (со всеми вытекающими последствиями). Городские бюджеты тратили часть своих средств на содержание военных, граждане не всегда вовремя получали возмещение за постой и, таким образом, их присутствие ложилось на население дополнительным грузом, ухудшая и так все более осложняющееся социально-экономическое положение.
К военным вскоре добавились беженцы, приток которых достиг максимума в 1915 г. Отношение к беженцам, по мере осложнения обстановки в стране ухудшалось - среди них было много нетрудоспособных, работающие сбивали зарплаты местным и т. д. Приток беженцев, помимо прочего, изменил национальный состав населения тыловых городов - среди них было много инородцев (евреев, поляков, латышей и пр.).
Еще одной новой группой населения стали военнопленные, нередко, из-за отсутствия помещений также размещавшиеся на частных квартирах и использовавшиеся на разного рода работах. Отношение к ним было схоже с отношением к беженцам - поначалу скорее сочувственное, но по мере осложнения социально-экономической обстановки все более ухудшавшееся.
Приводится также интересная табличка изменения цен на продукты по Спасску - уездному городу Казанской губернии. Ценность ее впрочем снижается отсутствием четкого указания на место и сущность работы работника / работницы (видимо некие сельскохозяйственные рабочие).



2-я часть

3-я часть

@темы: история, книги, Россия, ПМВ, СТ, конспект