Если православные христиане Крыма (греки и армяне) нередко были посредниками при дипломатических и торговых контактах крымских ханов с Московским государством, то торговые и дипломатические отношения Менгли-Гирея с Литвой и Польшей развивались при участии итальянцев. Послами Менгли-Гирея в Литве в разные годы были итальянцы Августин Гарибальди, Ян Баптист, Винценти Зугульфи, носивший в Крыму титул мурзы, — сын Захарии Гвизольфи, Патесплен Фряжин...
По словам В.Е. Сыроечковского, посредничество итальянцев в сношениях хана с Литвой было столь значительно, что в 1513 г. свой «присяжный лист» с Менгли-Гиреем король Сигизмунд I написал по-русски и «по-фряжски»... т. е. по-итальянски. Итальянцы, работавшие во внешнеполитической канцелярии Менгли-Гирея, видимо, полностью отвечали за осуществление связей хана с Польшей. В архиве бывшей Югославской академии наук в Загребе в сборнике копий инструкций для польских послов в разные страны (так называемый «Загребский кодекс») сохранился список письма Менгли-Гирея польскому королю Яну Ольбрахту, датируемого (не по хиджре, а по христианскому летосчислению) 10 февраля 1500 г. Письмо было доставлено в Краков 22 апреля того же года. Анализ списка показывает, что перед нами не перевод послания хана на латынь, а оригинальный латинский текст, составленный в канцелярии Менгли-Гирея в Кыркоре скорее всего каким-то христианином-итальянцем на ханской службе...
читать дальше29 ноября 1514 г. в Кыркоре незадолго до своей смерти Менгли-Гирей подписал «перемирный лист» с королем Сигизмундом I. Оригинал этого документа, хранящийся ныне в Главном архиве древних актов в Варшаве, крайне интересен с точки зрения роли западных христиан при дворе Менгли-Гирея. Приемы оформления «листа» сочетают в себе традиции европейской дипломатики с сильным золотоордынским влиянием. Текст написан на большом листе пергамена (44×76 см) изящным латинским кодексным письмом на итальянском языке. Золотоордынская канцелярская традиция проявляется в способе утверждения документа: над текстом сверху оттиснута золотом квадратная тамга Менгли-Гирея, а внизу документа расположены еще два оттиска красными чернилами тамги его отца Хаджи-Гирея...
Создается впечатление, что латинский язык наряду с татарским и, видимо, русским (в гораздо меньшей степени) был принят в канцелярии крымского хана в качестве языка для дипломатических контактов с христианскими странами...
Что касается использования русского языка как средства официальной межгосударственной переписки в Крымском ханстве и участия русских людей на службе в канцелярии Менгли-Гирея, то дело, видимо, обстояло не так, как с латынью и представителями западной культуры. Московские великие князья на первых порах дипломатических сношений с Крымом достаточно часто использовали русский язык для переписки, однако, видимо, уже в последние годы правления Менгли-Гирея грамоты, написанные по-русски, в Крыму мало кто читал. Послания Менгли-Гирея, выполненные «рузским писмом» (например, грамота Ивану III от 1492 г.), весьма немногочисленны. Как правило, эти документы (например, два ярлыка 1500 г.) были снабжены таким
указанием хана: «Сесь есми ярлык велел твоему подьячему писать лихих деля людей», т.е. написаны они были не чиновниками ханской канцелярии, а подьячими Ивана III, работавшими в составе его посольской миссии в Крыму...
«Сказывают нам здесь, — писал Василий III князю Аппаку, — что у царя наши грамоты переводят молодые люди, и они нечто в той грамоте которое дело не сполна переведут, и нечто в том будет поруха цареву делу и нашему делу, и яз того для писал ко царю свои грамоты по-татарски, чтобы царю наши дела все сполна ведомы были»... Несколько позже, в 1515 г., прочесть послание на русском языке при дворе хана уже становится проблемой; жена хана Нур-султан просила Василия III писать ей послания по-татарски: «...и ты к нам прислал хрестьянским письмом написав, и мы не добыли здесь, кому ее прочесть, и что еси в ней написал, и мы ничего твоего дела не ведаем»...
В крымской канцелярии, видимо, почти совсем не было выходцев из Московского великого княжества. Нам известно лишь, что уже при Мухаммед-Гирее переводчиком при дворе крымского хана работал житель Калуги Потап Сабельников, читавший литовские и волошские грамоты и вскоре бежавший из Крыма. Его службу у хана В.Е. Сыроечковский считал случайностью...
Однако прецеденты использования русского языка в ханской канцелярии случались и позже. Саадет-Гирей в конце февраля 1528 г. составил в Кыркоре письмо московскому великому князю, которое было написано по-русски и прислано не с крымским гонцом, а через московского дипломата Никиту Мясного (он уже в марте того года вернулся в Москву). Хан, по его собственным словам, не верит татарам и поэтому пишет по-русски: «А сю есми грамоту того деля по-руски написал, оприч бы тебя да меня иной нихто не ведал, и коли будет тебе, брату нашему, такие слова надобе к нам писати, и ты б ко мне так же написав, прислал по-руски: прочести такову грамоту у меня есть таков человек». Послание было вручено Мясному ханом наедине, без «своих татар», как замечает источник. Вот что хан писал великому князю Василию Ивановичу: «И ты б татаром не верил их правде: татарове Бога ся не блюдут и правды в них нет. На правде не стоят, коли бы ся они Бога блюли да на правде стояли, яз сам Божиею милостию на царстве стал, и ты то гораздо слышели, что они на меня трижды и четыржи (sic!) войско подымали… Божею милостию и хандыкеревым салтан Сюлюменевым здоровем то перво есми стал на царстве на отца своего месте ново». Эта точка зрения не должна нас удивлять: Саадет-Гирей воспитывался в Стамбуле и был в очень сильной степени подвержен влиянию османской культуры (во всех почти областях — от умственного настроя до бытовых деталей — османизирован, как бы мы сейчас сказали), отсюда его османская спесь по отношению к соплеменникам (эта османская выучка хорошо видна в письме: хан благодарит Бога и затем худавендигяра — Сулеймана)...
И позже Саадет-Гирей писал свои послания в Москву по-русски («...по вашему языку написав, грамоты… дал есми», — было указано в грамоте 936/1530 г.)...
Интересно, что со смертью Менгли-Гирея и воцарением его сына Мухаммеда-Гирея во внешнеполитической переписке Крымского ханства с Польшей и Литвой итальянский язык и западноевропейские приемы оформления документации перестают употребляться: Мухаммед-Гирей подтвердил в 1520 г. упомянутый «перемирный лист» своего отца с Сигизмундом I, однако тот же текст был написан уже на тюркском языке без каких-либо европейских, христианских черт во внешнем оформлении... Видимо, смерть Менгли-Гирея, достаточно терпимо относившегося к иноверцам, положила конец участию христиан в деятельности внешнеполитического аппарата ханства. Это не означает, что христиане были физически истреблены: государству были необходимы услуги переводчиков и знатоков европейских языков. Однако их роль в собственно канцелярском оформлении внешнеполитической документации неизбежно должна была минимизироваться.
Какое-то время при Мухаммед-Гирее в канцелярской документации Крыма происходит возрождение золотоордынских традиций. Документы его времени еще свободны от арабизмов и османизмов, но вскоре (особенно с воцарением Саадет-Гирея, а затем и Сахиб-Гирея) образцом для ханов становится канцелярия османских султанов...
При Сахиб-Гирее какое-то число итальянцев-христиан (или бывших христиан, перешедших в ислам) еще участвовало в работе крымского внешнеполитического аппарата. Например, в 1542 г. гонцом хана к польскому королю Сигизмунду был «Шимъка Фряжин», т.е. итальянец...
Полный переход от тюркской к арабской удостоверительной статье формуляра (т. е. от традиционной золотоордынской к османской, заимствованной в османской канцелярии) происходит в крымской канцелярии после 1524 г. (930 г. х.) и не позднее 1549 г. (956 г. х.). Новая формула удостоверительной статьи начиналась на османский манер словами тахриран фи (написано в...), а заканчивалась — би макам (в ставке)...
Как отмечал М.А. Усманов, в Крыму «после установления в 1475 г. турецкой протекции над ханством медленно, но по восходящей линии усиливается влияние османско-турецкого делопроизводства, что в определенной степени соответствовало изменениям и внутри общества.
Однако эти изменения в делопроизводстве происходили неравномерно: они сначала касались документов крымско-турецкой переписки; почти до середины XVI в., судя по ярлыкам, мало затрагивали внутреннее делопроизводство, в котором во второй половине столетия идет борьба двух начал — золотоордынско-крымского и турецко-крымского.
Победа последнего приходится на начало XVII в., хотя отдельные реликты традиционного делопроизводства встречаются и позднее в документах, назначенных как для внутреннего, так и для внешнего потребления, например в посланиях, адресованных русским царям... Поэтому формирование и развитие собственно крымского делопроизводства, полностью отличающегося от традиционного золотоордынско-джучидского, падает в целом на XVII–XVIII вв., на период, когда завершилось формирование крымско-татарской народности, оформился собственно крымско-татарский деловой язык, существенно отличающийся от языка письменности XV и первой половины XVI в.»...
В межгосударственной переписке в Крыму создавались послания-оригиналы и на польском, которые в середине XVII в. воспринимались как исключения из правил («вопреки обычаю»). В роли писцов выступали пленные польские шляхтичи.

И. Зайцев «Крымская историографическая традиция XV–XIX вв.»