Теперь и незнатные подданные своими глазами видели государыню - не тихую набожную царицу-заступницу, а не отказывавшуюся от доброй чарки «телесную» чернобровую «бабу», не сильно отличавшуюся от других представительниц слабого пола со всеми присущими ему качествами. И образ этот, как и стиль жизни царского двора, мог вызывать отнюдь не благочестивые мысли... Самой Екатерине в начале 1723 года пришлось разбирать дело ее придворного конюха Ефрема Тяпкина. 30 ноября 1722-го ее четырнадцатилетняя дочь Анна каталась... по Большой Морской улице Петербурга. Сопровождавший ее верхом Тяпкин «с простоты» предложил, «чтоб к нему в квартиру пожаловали их высочество квасу пить». Царевна не согласилась, а по возвращении жена конюха сделала ему выговор - мол, высочества употребляют только «ренское». Тяпкин объяснил бабе: были б у него деньги, он бы и водки предложил царской дочери, «ведь де такие же люди, что и мы, пьют не токмо ренское, но и вотку, и напився хотят де и блудитца», притом «не токмо болшая, но и маленькая уже того ж де хочет»... Слышавший занимательную беседу сосед и узнавший о ней на исповеди духовник жены конюха донесли властям... Хамоватый конюх отправился на каторгу. Но характерно, что подобное «дерзновенное вранье» в эпоху дамского правления будет встречаться не раз.