Для любителей оружейной экзотики и архаики - хопеш ассирийского царя Адада-нирари I (1307-1275 гг. до н.э.) из Метрополитен-музея. Красивейшая вещь. И надпись на нём такая хорошая, владельческая: "Дворец (т.е. имущество?) Адад-нирари, царя Вселенной, сына Арикденили, царя Ассирии, сына Энлиль-нирари, царя Ассирии".
Как раз артефакт, который был должен остаться от такого завоевателя, как Адад-нирари I, который громил Касситскую Вавилонию и Митанни.
Теперь, в середине 50-х годов XVI в. султан Сулейман... так же, как и польский король Сигизмунд Август... особенно остро нуждались в подобных политических помощниках — непосредственных исполнителях их замыслов в Восточной Европе. Видимо, не случайно они остановили свой выбор на крупном магнате среднего Поднепровья — князе Дмитрии Вишневецком, являвшемся с 1551 г. каневским и черкасским старостой. Судя по всему, отправка королем в 1553 г. Вишневецкого в Стамбул также, как и пребывание этого князя при султанском дворе в течение почти шести месяцев, вряд ли были случайными эпизодами тогдашней международной жизни региона. Эти факты имели определенный политический смысл, хотя до сих пор еще не раскрытый историками с достаточной полнотой. Тем не менее, на основе определенных данных можно все же полагать, что тогда при султанском дворе с Вишневецким велись важные переговоры по поводу его дальнейшей политической деятельности, переговоры, в курсе которых, вероятно, был и сам польский король... О том, что Вишневецкий находясь формально на службе Ивана IV, в действительности выполнял «особые» поручения Сигизмунда, свидетельствует тот факт, что после разрыва с Москвой летом 1560 г. этот князь был с почестями принят польским королем, «вознагражден» восстановлением его прав, привилегий, возвращением ему всех его должностей и земельных владений. rikonti-khalsivar.narod.ru/Osman15.htm
Одним Максимом Греком дело-то не ограничилось. Тут уже и Дмитрий Вишневецкий - агент польской и турецкой разведки.
В Москве есть довольно много улиц, имена которых посвящены совсем не тем людям или городам, которым вам может казаться, если не интересоваться этим вопросом специально. Так, например, Гагаринский переулок не имеет отношения к космонавтике, он назван по имению князя Гагарина. Скрябинский переулок назван не в честь известного композитора, а по фамилии домовладельца, некогда жившего в этом переулке. Так же и Брюсов переулок, именуется не в честь поэта «серебряного века» Брюсова, а по жившему там генерал-фельдмаршалу Брюсу. Поэтам и писателям «серебряного века» вообще повезло с Москвой. Они НЕувековечены в следующих названиях: улица Ремизова – названа в честь героя Халхин-Гола, улица Розанова – революционера, Хлебников переулок – по домовладельцу, Северянинский проезд – по рабочему поселку Северянин. читать дальшеНе в честь городов названы: Астраханский переулок – по домовладельцу Астраханцеву, Самаринская улица – по домовладельцу Самарину, Самарская улица и Самарский переулок – по находившимся там Самарским баням. Черниговский переулок – по храму Михаила и Фёдора Черниговских, который находится в переулке. Белгородский проезд своим названием обязан Белому городу, крепостной стене, огораживавшей Москву с конца XVI по XVIII века. Есть названия улиц, которые можно понять неверно, если опустить часть названия. Как правило, это имя или род занятий человека, чьим именем названа улица. Так улица Алексея Свиридова называется в честь лётчика-бомбардировщика, Героя Советского Союза, который жил и работал в окрестностях этой улицы. Имя известного композитора – Георгий Свиридов. Можно перепутать улицу Космонавта Волкова и Волков переулок (по домовладельцу), улицы Ивана Бабушкина (революционер) и Летчика Бабушкина (герой войны), улицу Адмирала Руднева и улицу Рудневой (военный летчик), улицы Всеволода Вишневского (драматург) и Галины Вишневской (певица). Аллея Архитектора Клейна, появившаяся на карте Москвы совсем недавно, в мае 2016 года, при сокращенном упоминании напоминает математически сведущим людям о немецком математике, создателе «бутылки Клейна». Наконец, если улицу, названную в честь украинского писателя Ивана ФранкО писать без упоминания имени, она легко превращается в улицу ФрАнко (испанский диктатор). Есть улицы и переулки с похожим названием, но совершенно разными значениями: Так, улица Панфилова – в честь военачальника, а Панфиловский переулок – по домовладельцу. Жуков проезд – по домовладельцу, а в честь полководца есть улица Маршала Жукова. Большой Симоновский переулок назван по Симонову монастырю. У известного писателя есть своя отдельная улица Константина Симонова. Суворовская улица названа по домовладелице конца XVIII века премьер-майорше Суворовой. К ней примыкает и Суворовский переулок. В честь генералиссимуса в Москве есть Суворовская площадь. Улица Шмидта названа в честь ученого-полярника, а схожий до степени смешения Шмитовский проезд хранит память о владельце мебельной фабрики Н. П. Шмите (1883—1907), активном участнике революции 1905 года, завещавшим партии большевиков всё своё состояние. И еще названия, означащие не то, что вы могли бы подумать: Улица Долгоруковская - не в честь основателя Москвы, а в честь в честь генерал-губернатора Москвы в XIX веке князя В. А. Долгорукова. Улица Образцова – в честь академика В. Образцова, который жил на этой улице и преподавал в расположенном здесь же Московском институте инженеров железнодорожного транспорта. Память о режиссере С. Образцове хранит театр его имени. Улица Кошкина – названа в честь большевика, участника двух революций 1905 и 1917 годов, а не конструктора Т34. Мининский переулок (Лефортово) – по домовладельцу, а не в честь героя 1612 года. Некрасовская улица – находится в Некрасовке, и названа по ней, а не по писателю. Маленковская улица – не имени члена сталинского Политбюро, а по фамилии рабочего-революционера Е. Маленкова (1890—1918), председателя Сокольнического совета. Улица Петра Романова - не в честь Петра Первого, а лётчика, Героя Советского Союза, погибшего под Берлином. Спартаковская улица называется так с 1919 года, по немецкой революционной организации «Спартак», созданной в 1916 году и позже ставшей ядром Компартии Германии. То же и Спартаковский переулок. Улица Сперанского – не в честь реформатора при Александре I, а в память об академике А. Сперанском (1887—1961) — учёном-патологе, возглавлявшем Институт общей и экспериментальной патологии. Хрущёвский переулок не имеет отношения к возглавлявшему Московский горком, а затем и СССР Никите Хрущеву – он именуется по усадьбе гвардии прапорщика А. Хрущёва, разбогатевшего на откупах в начале XIX века. Усадьба Хрущёва – памятник архитектуры, в нем с 1961 года размещается Государственный музей А. С. Пушкина (улица Пречистенка, 12/2) www.facebook.com/mskagency/photos/a.73420613336...
Barry W. D. Roof Tiles and Urban Violence in the Ancient World // Greek, Roman and Byzantine Studies. Vol. 36. No. 1. 1996. P. 55–74.
Abbott J. Hystory of Pyrrhus. New York, 1854. P. 300.
Кровельная черепица обычно предназначалась для защиты дома от непогоды. Однако в античном мире она довольно часто использовалась и по-другому – как импровизированное оружие в городском бою. Впервые о таковом упоминает Фукидид (II. 4): когда в начале Пелопоннесской войны фиванцы напали на Платеи, горожане забросали их черепицей. Возможно, самой известной жертвой этого «оружия» стал царь Пирр при штурме Аргоса в 272 г. до н.э.: от удара черепицы он упал и лишился чувств, враги нашли его и обезглавили (Plut. Pyrrh. 34. 2)1. Как для крестьянина вилы или пастушеский посох, для горожанина черепица была солидным подспорьем в его скудном арсенале. Для историка же это открывает новые и интересные подробности о военном деле античности. Здесь мы рассмотрим три вопроса: что заставляло горожан прибегать к такому оружию, кто именно это делал и насколько это было эффективно? Хронологические рамки нашего исследования ограничиваются концом античной эпохи.
Первые свидетельства о терракотовой черепице восходят к III тыс. до н.э. Так называемый «черепичный дом» в Лерне – лишь самый известный, но далеко не единственный такой памятник. Черепица бронзового века обнаружена также в Тиринфе, Асинах и Мальфах. Однако с крушением микенской цивилизации она исчезает вместе с прочими ее достижениями – письменностью, дворцовыми комплексами, сложным бюрократическим аппаратом. Мы не знаем, что стало тому причиной: утрата ли соответствующей технологии или самой необходимости в черепице, когда на несколько столетий крыши домов стали просто соломенными. Но где-то через 500 лет (между 675 и 650 гг. до н.э.) – скорее всего, в результате роста населения, синойкизма и, как следствие, пожароопасности – терракотовая черепица появилась вновь. Первые такие крыши известны в Коринфе и округе, откуда к 600 г. до н.э. распространились по всему греческому миру. Ок. 650 г. эта технология появляется также на острове Сицилия, в южной и центральной Италии2.
Размеры и форма античных черепиц менялись в зависимости от времени и конкретного региона, но тем не менее можно выделить три главных типа. Первый тип составлял основу кровли. Более ранняя коринфская черепица была прямоугольной формы и плоской, края с двух длинных сторон – загнутыми. В длину она имела 36-117 см, в ширину – 20–85 см. Более поздняя лаконская черепица была не плоской, а немного вогнутой, длиной 68–120 см и шириной 40-59 см. Черепица укладывалась рядами по скату крыши на деревянную обрешетку; нижние края черепиц имели пазы и выступы для их соединения друг с другом (Wikander Ö. Ancient Roof-Tiles. P. 208ff.).
Потом швы между черепицами накрывали вторым рядом (примерно такие же по длине, эти черепицы были заметно у́же – коринфские 15-30 см, лаконские 12-38 см; Wikander Ö. Ancient Roof-Tiles. P. 210ff.), и крышу можно было считать почти полностью готовой. Сицилийский (или гибридный) стиль сочетал в себе коринфскую нижнюю кладку и лаконскую верхнюю3.
На самом верху крыши укладывали черепицу третьего типа – коньковую. Она закрывала зазор между верхними черепицами с обоих скатов, могла быть разной формы и имела в длину до 1 м4. Помимо основных, самых распространенных типов, существовали и дополнительные. Все они, от 1,2 до 4 см толщиной5, могли использоваться как оружие, но обычно снимали черепицы первого и второго рядов – их было больше, а доставать было проще.
Вес черепицы, разумеется, зависел от ее типа и габаритов. Черепицы из «Храмовой горы» в Коринфе весят около 30 кг (66 фунтов), из музея Бурдура в Турции – около 22 кг (40 фунтов), из Акваросса – до 14 кг (30 фунтов)6. Обычно черепицу удерживал на месте ее собственный вес, но иногда, особенно в архаической Греции, ее укладывали на глиняный настил7. Иногда ее дополнительно придавливали камнями (так делают в средиземноморских странах и в наше время8); источники неоднократно сообщают нам, что вместе с черепицей с крыш на врага могли скидывать и камни.
Так как черепица просто лежала на крыше, горожане – в одиночку или с помощью товарища – могли легко снимать ее. Если черепица оказывалась слишком тяжелой или неудобной, ее можно было расколоть на части, или просто столкнуть вниз, а не бросать. Разбитые или сломанные черепицы редкостью не были (их хрупкость – главный недостаток черепичных крыш по сравнению с соломенными)9. Старая аргивянка, свалившая на землю Пирра, справилась без посторонней помощи – хотя и бросала черепицу обеими руками (Plut. Pyrrh. 34. 2).
Черепица была сравнительно дорогой, одна плитка могла стоить 1,5 дневного жалования10. Тем не менее к V в. до н.э. большинство городских зданий (как общественных, так и частных) даже в бедных районах имели черепичные крыши11. Государство время от времени оплачивало их стоимость и ремонт – разумеется, не столько затем, чтобы обеспечить горожан потенциальным оружием, сколько для снижения риска пожароопасности. Иногда с общественных зданий черепицу воровали (Liv. XLV. 28. 10), ее могли посылать в подарок (Mart. 7. 36)12. Как бы то ни было, применение черепицы в городских боях могло быть весьма дорогостоящим как для участников, так и для города; если горожане решились на такое, значит, ставки действительно были очень высоки. В конце V в. до н.э. жители Селинунта сняли всю черепицу с нескольких домов, чтобы отбить нападение карфагенян (Diod. XIII. 56. 7), хотя это и не спасло город от разорения. Платеяне в 431 таким образом отбились от фиванцев (Thuc. II. 4), а в 396 г. граждане города Вейи пытались так остановить римлян (Liv. V. 21. 10).
Черепица как оружие: доступность и эффективность
Черепица была легкодоступной. Горожане бывали на крышах не только во время боев – случалось, они там еще и спали (Hom Od. 10. 558), несли стражу (Aesch. Ag. sq.), устраивали празднества (Ar. Lys, 387–398), подсматривали за любовниками (Plaut. Mil. 156–160), смотрели парады (Dio LXII. 4. 2) и даже проводили политические собрания (Plut. C. Gracch. 3. 1). В источниках редко подчеркивается, что кто-то взбирался на крышу или спускался с нее, – значит, в этом не было ничего особенного. Скорее всего, люди выбирались из окон, если крыши были плоскими, или (возможно, чаще) по лестницам с улицы или с верхних этажей через световые люки13. Глуповатый Эльпенор из «Одиссеи» напился и, забыв про лестницу, упал с крыши и разбился насмерть (10. 558), а Стрепсиад приказал Ксантию приставить лестницу и взобраться на крышу, чтобы скорее ее разрушить (Ar. Nub. 1485–1489). В античном городе лестницами пользовались постоянно – чтобы добраться до верхних этажей зданий, храмов, стен и башен14. Лестница была единственной бытовой принадлежностью, использование которой в преступных целях прямо запрещалось римским правом (Dig. LXVII. 2. 55[54]. 4). Иногда на крышу с улицы вела отдельная лестница15.
Оказавшись на крыше с черепицей в руках, горожанин мог принять участие в бою только если цель внизу находилась совсем близко. Когда Пирр напал на Аргос, Плутарх не сообщает о бросании черепиц, пока бой идет на открытом месте. Пирр погиб, когда его людей оттеснили на узкие городские улицы (Pyrrh. 34. 2). Аналогичным образом в Спарте в 195 г. до н.э. римляне попали под плотный «обстрел» на улицах, и им пришлось бы туго, не вырвись они из опасного места (Liv. XXXIV. 39. 5–12).
Эффективность «обстрела» могла зависеть также от высоты домов, ската крыши и расстояния между отдельными постройками. Хотя это вовсе не обязательно мешало передвигаться по крышам, вряд ли горожане могли поспеть за быстро меняющейся обстановкой внизу. Жители Платей, вооруженные черепицей, отличились только в одном районе города и не участвовали в преследовании и уничтожении врага (Thuc. II. 4). В плохую погоду бегать по крышам было еще тяжелее и просто опаснее. Согласно Павсанию (IV. 21. 4) сильный ливень не дал горожанам собраться на крышах, когда спартанцы штурмовали акрополь Гиры.
Иными словами, в случае правильного сражения одна армия должна была победить другую и захватить город (или хотя бы его часть), а значит, вести бой на узких улицах и тем самым ставить себя под удар сверху – когда защитники могли его осуществить (Селинунт: Diod. XXXIII. 56. 7; Аргос: Plut. Pyrrh. 34. 2; Спарта: Liv. XXXIV. 39. 5–12). Действительно, как нетрудно представить, оборонительные позиции выбирались так, чтобы задействовать и крыши домов. Бой в стесненных условиях также мог по понятным причинам затянуться, тем самым горожане с черепицей получали время для того, чтобы собраться на крышах16.
Во время же городских беспорядков положение существенно менялось. Потенциальных целей для «бомбардировки» становилось куда меньше, они располагались в общественных местах, а не на узких улицах, вне досягаемости атаки сверху. В самые суровые годы поздней республики, например, беспорядки часто случались на форуме, на Марсовом поле, в театрах или на Капитолии17. То же самое верно и для эпохи принципата18. Более того, общественные здания (например, курии) защищали хорошо вооруженные стражники, обученные справляться с толпой лучше обычных солдат. Разумеется, черепица использовалась и тогда (особенно в тех случаях, когда конфликт перекидывался на жилую застройку; Phil. Leg. 127. 5; Amm. Marc. XXVII. 3. 8). Но если обратиться к двум нашим основным источникам о гражданских войнах в поздней республике (Аппиану и Цицерону), первый говорит о чем-то подобном всего один раз, а второй не говорит вовсе. Для поздней империи подобный упоминаний тоже мало, хотя о народных волнениях того периода известно довольно много19.
Тем не менее насколько эффективным было такое оружие, когда оно все же использовалось? Кусок черепицы весом в 3 кг, сброшенный с 6-метровой высоты, перед попаданием в цель разовьет скорость 10,8 м/с (ок. 25 миль/ч) с кинетической энергией ок. 175 Дж. Для сравнения, кинетическая энергия бейсбольного мяча, летящего со скоростью ок. 100 миль/ч, всего ок. 150 Дж. Если же кусок черепицы того же веса сбросить с 15-метровой высоты (например, с крыши римской инсулы), его скорость превысит 17 м/с (38 миль/ч), а кинетическая энергия составит 438 Дж – сопоставимо с энергией бейсбольного мяча, летящего со скоростью 170 миль/ч20. В результате упавшая или брошенная черепица не обязательно убьет на месте, но может сильно покалечить, а то и сделать инвалидом на всю жизнь солдата на улице21. Манцин, римский посланец в Азии в середине II в. до н.э., выжил после удара черепицы по голове, но травмы были настолько серьезными, что бо́льшую часть костей пришлось удалить (Diod. XXXII. 20; Polyb. XXXVI. 14. 2). Принимая все это во внимание, можно представить, как не повезло Пирру, если та черепица весила 15–20 фунтов и, в отличие от бейсбольного мяча, имела зазубренные края и острые углы22.
Однако целью такого «обстрела» было не только уничтожать врага, но и попытаться отогнать его. Согласно Фукидиду и Энею Тактику (II. 6), в 431 г. платеяне разбили фиванцев в том числе и потому, что бросали в них с домов камни и черепицу. Диодор (XII. 41. 6) идет еще дальше: фиванцы выдерживали контратаки платеян, пока те их не начали бомбардировать сверху – это стало буквально переломным моментом боя. Во время сражения за Селинунт (Сицилия) в 409 г. карфагеняне под началом Ганнибала застряли на узких улицах и позволили горожанам атаковать их с крыш (Diod. XIII. 56. 7ff); Ганнибал взял верх только когда горожане израсходовали черепицу со всех близлежащих домов и тем самым остались без оружия.
В 109 г. жители города Вага в Северной Африке застали врасплох и разгромили римлян, которые не смогли уберечься от двойной опасности (Sall. Iug. 67.1ff: ita neque caveri anceps malum... posse): один отряд горожан сражался на улице обычным оружием, а другой поддерживал их с крыш, бросая камни и все, что подворачивалось под руку (saxa et alia quae locus praebebat certatim mittere). Град черепицы не давал солдатам Суллы войти в Рим, пока он не приказал жечь дома зажигательными стрелами (Plut. Sull. 9). Наконец, Аммиан Марцеллин (XXVII. 3. 8) в одном из немногих рассказов об применении черепицы при беспорядках описал нападение на римского префекта Лампадия: когда толпа приблизилась к его дому, его спасло лишь то, что друзья и соседи взобрались на крыши и отогнали недовольных камнями и черепицей. В крайнем случае таким способом можно было отвлечь внимание противника и привести его в замешательство, давая возможность товарищам внизу собраться с силами и духом23.
Черепица также могла помочь добить врага – когда он сам находился в доме и становился легкой мишенью. В конце гражданской войны на о. Керкира члены олигархической партии после неудачной попытки переворота заперлись в одном из городских зданий. Их выбили оттуда только когда, когда их противники поднялись на крышу, сорвали черепицу и стали бросать ее внутрь, одновременно стреляя из луков (Thuc. IV. 48). Похожим образом в 370 г. мантинеяне помогли тегеянам, когда диссиденты укрылись в храме Артемиды за городскими стенами. Мантинеяне и тегеяне вскарабкались на крышу храма, сорвали черепицу и начали швырять ее в тех, кто забаррикадировался внутри (Xen. Hell. VI. 5. 9): их быстро заставили сдаться и казнили. Во время смуты в Риме в 100 г. до н.э. толпа сорвала черепицу со здания сената и швыряла ее вниз, пока не забила насмерть всех, кто там находился (App. BC. I. 4. 32: τὸν κέραμον ἐξέλυον τοῦ βουλευτηρίου καὶ τοὺς ἀμφὶ τὸν Ἀπουλήιον ἔβαλλον, ἔως ἀπέκτειναν, ταμίαν τε καὶ δήμαρχον καὶ στρατηγόν. В общем, когда черепицу удавалось применить в надлежащий момент (в бою – вовремя поддержав атаку снизу, при беспорядках – в завершающей фазе), эффект мог быть весьма значительным24.
Кто бросал?
Во время 2-й Мессенской войны, когда шел яростный бой за акрополь Гиры, мессенские женщины собирались бросать черепицу в наступающих спартанцев, но сильная буря не дала им выйти на крыши (Paus. IV. 21. 4). Возможно, эта история и выдумана – не только потому, что Павсаний вряд ли мог знать о планах мессенян через 500 лет после тех событий, но и потому (и это гораздо существеннее), что к середине VII в. до н.э. (предполагаемая датировка войны), черепичные крыши еще не получили в Греции широкого распространения25. Однако этот рассказ важен в том смысле, что во времена самого Павсания подобная тактика давно уже стала нормой. Коль скоро он упомянул о женщинах, подобные прецеденты в городских боях явно уже имели место.
Во время нападения фиванцев на Платеи Фукидид (II. 4) и Эней Тактик (II. 6) приписывают использование черепицы женщинам и рабам, Диодор (XII. 41. 6) – детям и рабам. Ниже Фукидид упоминает женщин с черепицами еще и во время гражданской войны на Керкире. Во время штурма карфагенянами Селинунта, согласно Диодору (XIII. 56. 7), черепицу с крыш бросали женщины и дети; у Полиэна (VIII. 69) акарнянки с крыш засыпали камнями и черепицей атакующих этолийцев. Павсаний через несколько глав после описания событий в Гире пишет, что ок. 214 г. мессенянки так помогли отбить нападение македонян на Итому (IV. 29. 1). Как отмечалось выше, именно женщина сбросила черепицу на голову Пирра в Аргосе (Plut. Pyrrh. 34. 2); Полиэн также подтверждает, что аргивянки с крыш помогали отразить атаку эпиротов (VIII. 68).
Два сохранившихся упоминания о черепичном «обстреле» в Риме времен ранней республики также фиксируют присутствие женщин. Во время нападения армии Г. Марция на город вольсков Кориолы женщины вышли на крыши и забросали римских солдат черепицей (Dion. Hal. Ant. Rom. VI. 92. 6; Plut. Cor. 9). Как и в случае с акрополем Гиры, можно усомниться в достоверности самого этого рассказа, но не в том, что участие женщин в бою именно в таком качестве было обычным делом. Во время боя за Вейи в 396 г. черепицу бросали женщины и рабы (Liv. V. 21.10).
Применительно к самому Риму нет точных указаний на то, кто именно вооружался черепицей. До начала беспорядков и гражданских войн в поздней республике это и неудивительно, так как это «оружие» в городе практически не применялась, если применялось вообще (см. Приложение). Кроме вторжения галлов в 390 г. (где оно не упоминается), Рим всегда атаковал, а не защищался (о поздней республике и империи разговор пойдет ниже). Если же говорить о тогдашнем Западном Средиземноморье в целом, о том, как часто женщины прибегали к этой тактике, установить сложно. Саллюстий (Iug. 67. 1), как уже говорилось выше, как минимум констатирует саму такую возможность: в Ваге с римлянами сражались в том числе женщины и подростки. Что до мужчин, то они в большинстве своем явно сражались внизу, на улицах, в составе боевых отрядов своего города или фракции26.
Преобладание женщин, детей и рабов в период до II в. до н.э. (см. 11 из 14 случаев в Приложении) убедительно показывает, что эти формально самые слабые и незащищенные члены античного общества могли сыграть в городском бою существенную роль (см. Schaps D. The Women of Greece. P. 195ff). Курьезность этого факта и может объяснять внимание наших источников к составу толпы, которая кидала черепицы с крыш. Саллюстий был поражен тем, что в Ваге сильнейшие из мужчин не могли противостоять слабейшим, т.е. женщинам и подросткам (Iug. 67. 2: neque a fortissimis infirmissumo generi resisti posse)27. Более того, периодическое присутствие рабов, стоящих рядом с хозяйками и защищающих хозяев внизу, сообщает интересную деталь о взаимоотношениях между рабами и господами в античном мире. Возможно, это показывает, насколько раб чувствовал себя вовлеченным в жизнь города и общества (или насколько боялся попасть в плен).
Тем не менее в целом принято считать, что в классической древности война была делом мужчин28. Женщины могли воодушевлять их или оказывать посильную помощь, но редко участвовали в боях непосредственно. Здесь же мы регулярно наблюдаем отступление от этого правила. Безусловно, чрезвычайные обстоятельства и ожидаемые последствия (для женщин в лучшем случае изгнание, в худшем изнасилование и порабощение) могли поколебать гендерные барьеры. Вторжение женщин в мужскую сферу, возможно, как-то сглаживалось осознанием того, что женщина традиционно считалась хозяйкой дома и защищала его самым буквальным образом29.
Те два из трех примеров до 100 г. до н.э., где женщины не упоминаются30, вряд ли составляют исключение. Действительно, ни Фукидид (Керкира), ни Ксенофонт (Тегея) не уточняют, кто именно бросал черепицу. Однако оба этих эпизода имели место уже на завершающей стадии боя, когда непосредственная угроза и женщинам, и городу в целом уже миновала, а значит, можно было вернуть поле сражения мужчинам. Как минимум на Керкире люди не только бросали черепицу, но и стреляли из луков – т.е., надо полагать, это были мужчины-воины. Таким образом, черепица в классическую и эллинистическую эпоху отнюдь не была исключительно женским оружием. Кто конкретно ее использовал (воины или нонкомбатанты), зависело от хода и фазы битвы.
В Риме начиная с поздней республики ситуация заметно меняется: тех, кто бросает черепицу, источники теперь описывают нейтрально или указывают, что это мужчины. Например, у Аппиана при беспорядках на консульских выборах уже «все» (πάντων срывают черепицу с крыши курии и бросают ее в магистратов, запертых внизу (BC. I. 4. 32). Здание было общественным, и, возможно, женщины в этих событиях не участвовали; по крайней мере, из текста это не следует. В 88 г. «безоружная толпа» (Plut. Sulla. 9: ὁ πολὺς καὶ ἄνοπλος δῆμος отбивалась от солдат Суллы черепицей, по-видимому, с крыш. Как минимум все эти люди – не воины, но опять-таки неизвестно, мужчины это, женщины или подростки. Тацит тоже не сообщает ничего конкретного (Hist. III. 71: egressi) о тех флавианцах, кто отбивал атаку вителлианцев на Капитолий в 69 г. Из контекста, однако, следует, что это были солдаты, сенаторы, всадники и в том числе женщины, включая знаменитую и воинственную Верулану Гратиллу (Tac. Hist. III. 69). У Диона Кассия в описании атак флавианцев на вителлианские позиции также присутствуют просто «их многочисленные противники» (LXIV. 19. 3: ὑπὸ τοῦ πλήθους τῶν ἀνθισταμένων.
Более века спустя, в 190 г. (беспорядки, связанные с падением Клеандра), у Геродиана черепицу с крыш бросают просто «горожане» (I. 12. 8). В гражданской войне 238 г. это «толпа» (VII. 12. 5), которая могла включать и мужчин, и женщин (VII. 12. 1-4). В куда менее достоверном описании того же конфликта автор «Историй Августов» говорит просто о «народе» (Max. et Balb. 10: populum), который бросал на улицы черепицу, камни и горшки – ни в кого не целясь и без особого повода. Наконец, когда в 365 г. толпа напала на дом городского префекта Лампадия, его «друзья и соседи» (Amm. Marc. XXVII. 3. 8: vicinorum et familiarum) пришли на помощь, вооружившись черепицей с крыш.
Изменение терминологии для поздней республики и империи не ограничивается одним только Римом. Филон безоговорочно приписывает метание черепицы во время беспорядков в Александрии в 38 г. «зевакам и безработным» (Leg. 128). Тацит в описании боя в Кремоне в 69 г. еще более конкретен: вителлианцев выбивали из города флавианские milites (Tac. Hist. III. 30). Показательна и ремарка Аммиана (XXVI. 6. 17): узурпатор Прокопий боялся, что во время парада по улицам Константинополя «народ» (populus) забросает его черепицами. Несколько веков раньше Дионисий Галикарнасский и Павсаний описывали метальщиков черепицы совсем по-другому: там были в основном метальщицы. В этом же случае только в одном из 12 случаев с I в. н.э. и далее в этом качестве явно упоминается женщина: у Феодорета (H.E. V. 4. 5-9) некая арианка в 378 г. убила Евсевия Самосатского, бросив ему в голову черепицу. Этот эпизод не связан с какими-либо беспорядками и тем более регулярным сражением. Тем не менее он показывает, что женщины все еще могли принимать в подобном участие. Действительно, сложно было бы ожидать иного, особенно в ситуации, когда дому женщины реально что-то угрожало. Иногда женщин с черепицей даже могло быть больше, чем мужчин.
Аналогичным образом пример солдат, использующих черепицу в Кремоне в 69 г., показывает, что, как и в Керкире и Тегее, это могло служить уставным тактическим приемом. Новым здесь является отсутствие четких упоминаний о гендерной принадлежности нонкомбатантов-метальщиков (см., например: Plut. Sull. 9; Tac. Hist. III. 69-71; Hdn. VII. 12. 1-7). Надо полагать, толпа состояла из мужчин и женщин, рабов и свободных, молодых и старых. Толпы на крышах в имперский период явно не имели никаких отличительных черт, а потому описывались просто как «народ» (δῆμος или populus).
Почему так произошло? Возможно, главную причину стоит искать в изменении подхода к гражданству. В классической и эллинистической Греции, Риме ранней и средней республики мужчина-горожанин по определению был военнообязанным, а значит, при атаке на город большая часть мужчин сражалась на улицах в рядах ополчения обычным оружием, оставляя необычное женщинам, детям и рабам. В результате римских завоеваний и необходимости их закрепить в поздней Республике роль ополчения постепенно снижалась, уступая место постоянной профессиональной и по большей части добровольческой армии31. Рекрутов обычно набирали из сельской местности и небольших городов, а не мегаполисов вроде Рима, где известные эпизоды с бросанием черепиц и происходили32. Более того, в эпоху ранней империи (если не раньше) римляне начали разоружать иных своих подданных33.
В результате горожане оказались практически невооруженными и неподготовленными к бою, особенно к такому, как как раньше. Для многих из них – мужчин и женщин, свободных, вольноотпущенников или рабов – простейшим и, возможно, самым эффективным способом защиты от нападения на город или во время беспорядков было бросать черепицы с крыш домов34. Важность такого средства обороны сложно оценить адекватно, но горожане поздней республики и империи вполне могли прибегать к нему, когда ничего другого не оставалось.
Заключение
В классической античности кровельная черепица оставалась эффективным оружием городского боя. Сохранилось достаточно доказательств того, что оно могло и убить, и покалечить. Хотя его одного обычно было недостаточно для разгрома врага, «бомбардировка» сверху имела существенное тактическое значение – чтобы и удержать врага, и принудить к сдаче уцелевших. В эпоху классической и эллинистической Греции и Рима времен ранней республики этим занимались преимущественно женщины; это по меньшей мере частично расходилось с привычными представлениями о роли полов на войне. С другой стороны, черепица для женщины была почти идеальным оружием, которое не требовало ни прилагать большие усилия, ни покидать традиционную женскую зону ответственности – родной дом.
Скорее всего, ситуация изменилась начиная с поздней республики, когда черепицей начали вооружаться и мужчины. Можно объяснять эту перемену по-разному – в частности, тем, что к тому времени эпоха городских ополчений закончилась, а общая боеспособность горожан снизилась. Тем не менее то, что черепица постоянно находилась под рукой, обеспечивало ее частое и порой весьма результативное применение как в регулярной битве, так и во время городских беспорядков.
Университет Пьюджет-Саунд, июль 1996 г.
Приложение. Случаи применения черепицы в качестве оружия (источник, дата, место, событие, гендерная принадлежность участников)
1. Paus. IV. 21. 6: сер. VII в. до н.э.; 2-я Мессенская война; Гира; вторжение; γυναῖκες (очевидно) 2. Dion. Hal. Ant. Rom. VI. 92. 6: 490 г. до н.э.; Кориолы; вторжение; γυναῖκες 3. Thuc. II. 4, Aen. Tact. II. 6, Diod. XII. 41. 6: 431 г. до н.э.; Платеи; вторжение; женщины, дети, рабы (Thuc.: τῶν γυναικῶν καὶ τῶν οἰκετῶν; Aen: τὰ γύναια καὶ οἱ οἰκέται; Diod.: τῶν δ᾽ οἰκετῶν καὶ τῶν παίδων 4. Thuc. III. 74: 427 г. до н.э.; Керкира; гражданская война; γυναῖκες 5. Thuc. IV. 48: 425 г. до н.э.; Керкира; гражданская война; воины (IV. 47: διὰ δυοῖν στοίχοιν ὁπλιτῶν; IV. 48: ἐτόξευον κάτω 6. Diod. XIII. 56. 7: 409 г. до н.э.; Селинунт; вторжение; τὰ πλήθη τῶν γυναικῶν καὶ παίδων 7. Plut. Mor. 241b.5: неизвестно; Спарта; репрессии; τις τὸν υἱὸν θεασαμένη 8. Liv. V. 21.10: 396 г. до н.э.; Вейи; вторжение; a mulieribus ac seroitiis 9. Xen. Hell. VI. 5. 9: 370 г. до н.э.; Тегея; гражданская война; воины (VI. 5. 7: ἐκφέρονται τὰ ὅπλα 10. Plut. Pyrrh. 34.2: 272 г. до н.э.; Аргос; вторжение; πρεσβυτέρας… γυναικός 11. Polyaen. Strat. 8.69: сер. III в. до н.э.? (этолийское разделение Акарнании?); Акарнания; вторжение; γυναῖκες 12. Paus. IV. 29. 5: 214 г. до н.э.; Итома; вторжение; ὑπὸ τῶν γυναικῶν 13. Liv. XXXIV. 39. 5–12: 195 г. до н.э.; Спарта; вторжение; воины? (ex tectis non tela modo sed tegulae quoque inopinantes perculerunt) 14. Sall. Iug. 67.1: 109 г. до н.э.; Вага; восстание; Ad hoc mulieres puerique pro tectis aedificiorum saxa et alia quae (черепицы?) locus praebebat certatim mittere 15. App. BC. I. 4. 32: 100 г. до н.э. Рим; гражданские войны/беспорядки; πάντων, οἱ δὲ 16. Plut. Sulla. 9: 88 г. до н.э.; Рим; гражданские войны/беспорядки; вторжение; ὁ πολὺς καὶ ἄνοπλος δῆμος 17. Philo Leg. 127.5: 38 г. н.э.; Александрия; беспорядки; (Leg. 128.1): τινὲς τῶν ἀργεῖν καὶ σχολάζειν εἰωθότων 18. Tac. Hist. III. 30: 69 г. н.э.; Кремона; гражданская война; milites 19. Tac. Hist. III. 71: 69 г. н.э.; Рим; гражданская война; солдаты и мирные жители (III. 71: egressi; III. 69: mix to milite et quibusdam senatorum equitumque ... Subierunt obsidium etiam feminae) 20. Dio Cass. LXIV. 19. 3: 69 г. н.э.; Рим; гражданская война; неясно: нонкомбатанты на крышах, солдаты на улицах? (συχνοὶ δὲ καὶ αὐτῶν ἀπὸ τε τῶν στεγῶν τῷ κεράμῳ βαλλόμενοι καὶ ἐν ταῖς στενοχωρίαις ὑπὸ τοῦ πλήθους τῶν ἀνθισταμένων ὠθούμενοι ἐκόπτοντο 21. Hdn. I. 12. 8: 190 г. н.э.; Рим; беспорядки; οἱ ἐν τῇ πόλει 22. Hdn. I. 12. 5; cp. SHA, Max. et Balb. 10.7: 238 г. н.э.; Рим; οἱ ὄχλοι (Hdn. cp. VII. 12. 1), populum (SHA) 23. Amm. Marc. XXVII. 3. 8: 365 г. н.э.; Рим; беспорядки; vicinorum et familiarum 24. Amm. Marc. XXVII. 6. 16ff: 365 г. н.э.; Константинополь; выступление против Прокопия; populus (XXVI. 6. 17) 25. Theodoret. HE. V. 4. 5–9: 378 г. н.э.; Доличе; убийство; γυνή τις τῆς ᾿Αρειανικῆς νόσου 26. Liban. Or. XIX. 36: 387 г. н.э.; Антиохия; беспорядки; неясно: возможно, мирные жители поджигаемых домов? (τοὺς μὲν οὖν κᾀοντας παρέδωκε τῷ δικαστηρίῳ τὰ διὰ τῶν κεραμίδων τραύματα.
Примечания
1 См. также: Paus. I. 13. 8; Polyaen. Strat. VIII. 68; Strab. VIII. 6; Ov. Ib. 301ff; Malal. 208. 19; Джойс Дж. Улисс. II. 48. Черепица как оружие появляется даже в американской популярной литературе: в романе Л. Уоллеса «Бен-Гур» (Wallace L. Ben Hur: A Tale of Christ. N.Y., 1880. P. 122ff) случайно упавшая черепица убивает нового прокуратора Иудеи, а затем евреи забрасывают черепицей римлян. В экранизации У. Уайлера 1959 г. эпизод с падением сохранен, а последующие беспорядки – нет. 2 Полезный обзор по теме см.: Wikander Ö. Ancient Roof-Tiles – Use and Function // Opuscula Atheniensia. No. 17. 1988. P. 204ff; idem. Archaic Roof Tiles: The First Generations // First International Conference on Archaic Greek Architectural Terracottas. 1990. 288ff; idem. Archaic Roof-Tiles: The First (?) Generation // Opuscula Atheniensia. 1992. P. 151–161; idem. Roman and Medieval Tile-Roofs: Evidence from Representations // Opuscula Romana. 1989. No. 17. P. 191–203; Roman Brick and Tile: Studies in Manufacture, Distribution and Use in the Western Empire / ed. A. McWhirr. Oxford, 1979. Черепицу использовали также и на стенах: Thuc. III. 22. 4; Liv. XL. 28. 10; Vitr. De Arch. II. 8. 18; отсутствие черепицы считалось «варварством» (Tac. Germ. 16). 3 Wikander Ö. Ancient Roof-Tiles. P. 213; Dinsmoor W. B. The Architecture of Ancient Greece. N.Y., 1973. P. 43ff. 4 Wikander Ö. Ancient Roof-Tiles. P. 213; Rook T. Tiled Roofs // Roman Brick and Tile. P. 298. 5 Примеры см.: Cummer W W. Phrygian Roof Tiles in the Burdur Museum // Anadolu. No. 14. 1970. P. 36; Stevens G. P. A Tile Standard in the Agora of Ancient Athens // Hesperia. No. 19. 1950. P. 176, 178. 6 Обычно в археологических отчетах вес черепиц не указывается, но см.: Cummer W W. Phrygian Roof Tiles. P. 41; Wikander Ö. Acquarossa VI. 2. Stockholm, 1993. P. 130; Robinson H. S. Roof Tiles of the Early 7th c. BC // AM. No. 99. 1984. P. 59. 7 Wikander Ö. Ancient Roof-Tiles. P. 207ff; Rook T. Tiled Roofs. P. 295 (он вычислил, что черепица начнет сползать, если угол наклона крыши составит 35° – 40°. Обычно для античных крыш он был не больше 20°; см. Stevens G. P. A Tile Standard. P. 178). 8 См. ниже. Тиберию Гракху в ногу попал камень, который сбросили с крыши дома дерущиеся вороны (Plut. Ti. Gracch. 17). О сходстве древних олинфских и современных крыш см. Robinson D. M., Graham J. W. The Hellenic House. Baltimore, 1938. P. 233. 9 Wikander Ö. Ancient Roof-Tiles. P. 207. По Аммиану (XXVI. 6. 16), сломанную черепицу (tegularum fragmentis) часто использовали как оружие. Как сообщает Плавт (Mostell. 108ff; Mil. 501–505), черепица могла сломаться во время гроз и беготни за обезьянами по крыше. См. также: Rud. 78, 87; Vitr. De Arch. II.8.18. 10 Wikander Ö. Ancient Roof-Tiles. P. 206 (согласно эпиграфическим свидетельствам (ок. 350-180 B.C.), одна черепица могла стоить от 2,5 оболов до 1 драхмы и трех оболов, а двух - 2,5–3 драхмы). Катон (Agr. 14. 3ff) оценивает черепицу в 1 сестерций за штуку; за сломанные полагалась скидка. По Диону (XLVI. 31. 3), в 43 г. до н.э. сенаторы, чтобы собрать деньги на войну с Антонием, продавали черепицу со своих или съемных домов по 4 обола за штуку. 11 См. Wikander Ö. First Generations. P. 285-290; idem. First (?) Generation. P. 151–161: греки не особенно торопились (по крайней мере, до классического периода) обзаводиться черепичными крышами. Известные свидетельства о применении черепицы в качестве оружия вполне соответствуют этому предположению: бо́льшая часть таких эпизодов приходится на V в. до н.э. и позже (см. Приложение). Об использовании даже в бедных районах см., например: Juv. 3. 201; Robinson D.M., Graham J. W. The Hellenic House. P. 10ff, 232–236; Wikander Ö. Acquarossa. P. 161ff.. В числе тех городов, где черепичных крыш не было, источники называют, в частности, Сарды (Hdt. V. 101) и Массилию (Vitr. De arch. II.1.5). 12 Diod. XIV. 116. 8; Liv. V. 55. 3. Выделяя средства на строительство некоторых общественных зданий, государство, безусловно, было заинтересовано в производстве черепицы. В подтверждение можно сослаться на то, что в юго-западном углу афинской агоры был установлен мраморный стандарт для черепицы. См. Plut. Mor. 811c.; Stevens G. P. A Tile Standard. О производстве черепицы в Римской империи см. Roman Brick and Tile. 13 Ar. Vesp. 138–151; возможно, это имеет в виду и Цицерон (Phil. 2. 45). О световых люках см. Wikander Ö. Οπαία κεραμίς: Skylight Tiles in the Ancient World // Opuscula Romana. No. 14. 1989. P. 81–99. 14 Thuc. III. 23; Dinsmoor W. B. The Architecture. P. 166. 15 Некоторые античные авторы (Liv. XXXVI. 37. 2, S.H.A. Pert. 1.2) сообщают, что так на крышу могли залезть даже животные (две коровы и лошадь). 16 См. Schaps D. The Women of Greece in Wartime // Classical Philology. 1982. No. 77. P. 195. О греческой городской войне в целом см. Ober J. Hoplites and Obstacles // Hoplites: The Classical Creek Battle Experience. L., 1991. P. 180–188. 17 Vanderbroeck P. P. J. Popular Leadership and Collective Behavior in the Late Roman Republic (ca. 80-50 BC). Amsterdam, 1987. P. 218–267. 18 Курия: Dio LIV. 1. 1ff; Tac. Ann. III. 14, XIV. 42; Suet. Calig. 14. Театр: Dio Cass. LVI. 47. 2, LVII. 14. 10; Tac. Ann. I. 54, 77. Капитолий: Tac. Ann. XIV. 61. Форум: Tac. Ann. XII. 43. О беспорядках в эпоху раннего принципата см. Yavetz Z. Plebs and Princeps. Oxford, 1969. P. 24–30. 19 О беспорядках в театрах и цирках см., например, Cameron A. Circus Factions. Oxford, 1976; Haas C. Alexandria in Late Antiquity: Topography and Social Conflict. Baltimore, MD, 1997 (увидела свет после выхода этой статьи – прим. перев.). Тот факт, что черепица чаще использовалась в боях, а не во время беспорядков, а в эпоху Римской империи таких эпизодов было в целом гораздо меньше, чем в классической и эллинистической Греции, возможно, стоит объяснить тем, что Рим смог обеспечить бо́льшую международную стабильность в Средиземноморье. 20 K (кинетическая энергия в джоулях) = 1/2 x m (масса) x v (скорость)2; скорость (в м/с) = √2 x g (ускорение = 9.8 м/с2) x H (высота). Вес бейсбольного мяча – 145 г. Я выражаю признательность проф. Э. Рексу из Университета Пьюджет-Саунд за помощь в этих расчетах. 21 Об опасности травм на бейсбольных матчах см. Seymour H. Baseball. The Golden Age. Oxford, 1971. P. 88; Voigt D. Q. American Baseball 3. University Park, 1983. P. 261. Так, в 1920 от попадания мяча в голову погиб шорт-стоп Р. Чапмэн; игрок Т. Конильяро чуть не погиб и закончил карьеру, когда мяч угодил ему в глаз. Питчеру Д. Драйсдэйлу оторвало часть уха, а Д. Дин получил тяжелую травму, когда мяч попал ему в ногу. 22 Согласно Плутарху (Mor. 241 b.5), удар черепицы мог быть смертельным, даже если ее сбросили с первого этажа. См. также: Phil. Leg. 127. 5; Luc. Char. 6. 23 См. также: Hdn. I. 12. 8; Paus. IV. 29. 5; Polyaen. Strat. VIII. 69; Tac. Hist. III. 30. 24 Как уже указывалось выше, лучшим противодействием этой тактике было избегать узких пространств в городе – но это было не всегда возможно, т.к. обороняющиеся и на крышах, и на улицах могли занять позицию именно там, и ее надо было штурмовать. Неплохим выходом была римская «черепаха» (Polyb. XXVIII. 11; Liv. XXXIV. 39. 5-12; Amm. Marc. XXVI. 6. 16), а также огонь (Plut. Sull. 9; Hdn. VII. 12. 5ff). 25 См. Wikander Ö. First Generations; idem. First (?) Generation. 26 Ober J. Hoplites and Obstacles. P. 185ff. Полезный обзор армий классической и эллинистической Греции и Римской республики см. у И. Гарлана (Garlan Y. War in the Ancient World. L., 1975. О греческих и эллинистических армиях см. также: idem. War and Siegecraft // CAH2. Vol. VII. Pt 1. Cambr., 1984. P. 353–362; Snodgrass A.M. Arms and Armour of the Greeks. L., 1967. О римлянах см., например: Brunt P.A. Italian Manpower. Oxford, 1971. P. 391–415. 27 См. также: Dion. Hal. Ant. Rom. VI. 92. 6; Thuc. II. 74. О женщинах у Фукидида см. Wiedemann T. ἐλάχιστον... ἐν τοῖς ἄρσερι κλέος: Thucydides, Women, and the Limits of Rational Analysis // G&R. Vol. 30. No. 2. 1983. P. 163–170. Древних авторов всегда привлекал и удивлял сам факт участия женщин в войнах, пример тому – рассказы об амазонках, об Артемисии, о Камилле. 28 Graf F. Women, War, and Warlike Divinities // ZPE. Bd. 55. 1984. P. 245–254; Schaps D. The Women; Wiedemann T. ἐλάχιστον... ἐν τοῖς ἄρσερι κλέος. 29 Подробнее о гендерных отношениях в античности см.: Lacey W. K. The Family in Classical Greece. Ithaca, 1968. P. 151–176; Pomeroy S. B. Goddesses, Whores, Wives, and Slaves. N.Y., 1975. P. 58ff, 79–84, 169ff; Foley H. P. Women in Greece // Civilization of the Ancient Mediterranean. N.Y., 1988. Vol. III. P. 1301–1305; Dickison S.K. Women in Rome // Civilization. P. 1319–1331; Jameson М. Private Space and the Greek City // The Greek City. Oxford, 1990. P. 86-92. По мнению Т. Видеманна (ἐλάχιστον... ἐν τοῖς ἄρσερι κλέος. P. 169), Фукидид считал участие женщин в боях извращением привычных социокультурных норм, однако известные факты (см. Приложение) в целом позволяют считать это мнение слишком категоричным. 30 Из сообщения Ливия (XXXIV. 39. 5–12) о соответствующем эпизоде в Спарте в 195 г. до н.э. непонятно, были ли люди на крышах мужчинами или женщинами. 31 См. литературу в прим. 26. Библиография об армии Римской Империи колоссальна; конкретно о профессионализации армии см., например: Smith R. E. Service in the Post-Marian Roman Army. Manchester, 1958; Webster G. The Roman Imperial Army. N.Y., 1969. P. 1–27, особенно 17, 22; Garlan Y. War. P. 103–117; Keppie L. The Making of the Roman Army. L., 1984. P. 53–62, 180ff; idem. The Army and the Navy // CAH2. Vol. X. Cambridge, 1996. P. 371, 378; о добровольцах: Brunt P. A. Conscription and Volunteering in the Roman Imperial Army // idem. Roman Imperial Themes. Oxford, 1990. P. 188–214. 32 О рекрутах см.: Brunt P. A. The Army and the Land in the Roman Revolution // JRS. Vol. 52. 1962. P. 74; idem. Italian Manpower. P. 95ff, 386ff; Garlan Y. War. P. 106 ff. 33 О разоружении граждан см.: MacMullen R. Roman Social Relations. New Haven, 1974. P. 35. N. 26; Brunt P. A. Did Imperial Rome Disarm Her Subjects? // Themes. P. 255–266. Касательно беспорядков в Александрии в 38 г. Филон сообщает (Place. 86–91, 94), что оружие было запрещено, как минимум, для евреев. 34 Показательный пример см. у Геродиана (VII. 12. 1–7), где горожане сражались буквально тем, что попалось под руку (VII. 12. 1). Когда ветераны легко победили их в уличном бою, они бежали на крыши и продолжили отбиваться черепицей. Во время беспорядков 69 г. население Рима (Тацит не уточняет, кто именно) просто стояло на крышах и смотрело на происходящее, как в цирке; для историка это означало падение нравов, а не то, что горожане не были готовы сражаться (Hist. III. 83. 1; Ann. I. 15).
Оперативным путем было установлено, что Захарченко поддерживал тесные отношения с владельцами и руководителями ряда банков. Предправления одного из кредитных учреждений познакомил его с лицами, которые, как предположил источник «Росбалта», «еще при прежнем руководстве РЖД плотно „сели“ на финансовые потоки данной компании и „не слезли“ с них до сих пор». «С 2009 года Захарченко фактически выполнял функции начальника службы безопасности данных лиц, помогая им и их структурам избегать проблем с правоохранительными органами, — высказал мнение собеседник агентства. — Попутно он продолжал работать и с банками»... «Сейчас выясняется, были ли все эти колоссальные суммы платой Захарченко и другим правоохранителям за их услуги, — или же он, имея обширные связи в банковской сфере, был хранителем средств лиц, имевших отношение к бывшему руководству РЖД и финансовым потокам госкомпании», — предположил источник «Росбалта». www.rosbalt.ru/moscow/2016/09/14/1549792.html
Адмир Мехмеди, поразивший ворота ЦСКА на 9-й минуте, продлил серию матчей Игоря Акинфеева, в которых он пропускал голы в Лиге чемпионов, до 38 матчей. В последний раз ворота капитана армейцев оставались сухими в матче Лиги чемпионов почти десять лет назад - 1 ноября 2006 года в матче против "Арсенала" (0:0).
Внешнеполитическое положение Москвы осложнялось еще и тем обстоятельством, что внутри Русского государства находились тогда скрытые сторонники сотрудничества как с Портой и Крымом, так и с Польско-литовским государством... Можно предполагать, что антимосковская активность С. Ф. Бельского, проявленная им на международной арене, перекликалась е антиправительственной деятельностью других боярских группировок внутри самого Русского государства, в частности — с попытками Андрея Старицкого возродить традиции новгородского сепаратизма свалить правительство Е. Глинской и малолетнего Ивана IV. читать дальшеВесьма важным этапом в истории взаимоотношений Порты, Крыма и Русского государства оказался приход к власти противников правительства Е. Глинской — бояр Шуйских, Бельских и митрополита Иоасафа, совпавший по времени с подготовкой большой военной кампании крымских войск против Московской Руси. Ряд отрывочных данных позволяет предполагать существование взаимодействия между крымско-турецкой дипломатией и правящей в то время элитой Московского государства 55. Весьма показательными в этом смысле были попытки правительства Иоасафа — И. Бельского амнистировать Семена Бельского, двигавшегося тогда с крымским войском на Москву, не допустить эвакуации из Москвы малолетнего Ивана IV в момент наибольшей опасности для русской столицы и, наконец, сама секретная переписка Ивана Бельского с Семеном Бельским, осуществлявшаяся через крымских агентов. Однако скрытое взаимодействие между управлявшими тогда Москвой боярами и Крымским ханством все же не дало больших результатов. rikonti-khalsivar.narod.ru/Osman10.htm
Ну Максима Грека - агента турецкой, японской и парагвайской разведок в тексте изданном в 1963 г. еще как-то можно понять, тем более, что не сам придумал, а позаимствовал у И. И. Смирнова (1946 г.) Но вот такую-то хуйню писать в 1984 г.
Нельзя согласиться также с тем, что Максим Грек являлся агентом Турции и был переброшен в Русское государство в качестве "переводчика" с целью шпионажа и политических диверсий. portalus.ru/modules/internationallaw/rus_readme...
Хотя многие из его походов были обращены против христианских государств, самые значительные и дорогостоящие были направлены против мусульманских конкурентов, в первую очередь, против салафитов в Иране. inosmi.ru/social/20160911/237782885.html
В оригинале естественно Сефевиды. Девочка - переводчик (тм).
В борьбе с бандами участвует еще одна сила — «эскадроны смерти». Они появились в Сальвадоре еще в 1960-х годах и состояли из правых активистов, с молчаливого одобрения властей расправлявшихся с «нежелательными элементами» — коммунистами, христианскими демократами, профсоюзными лидерами, католическими священниками, недостаточно лояльными правительству. После окончания гражданской войны в 1993 году «эскадроны смерти» переключились на борьбу с бандами, в первую очередь «Мара Сальватруча», ликвидируя ее членов по всей Центральной Америке. Особую известность приобрела Sombra Negra — «Черная тень», на счету которой десятки уничтоженных боевиков МС. В начале 2000-х этот «эскадрон смерти», казалось, исчез, но в 2014 году граффити с эмблемой «Черной тени» вернулись на стены домов Сан-Сальвадора. А вскоре «тени», следуя велению времени, завели и аккаунт в Facebook, где выкладывают фотографии убитых, как утверждается, членов банд и позируют в черных балаклавах с оружием в руках. СМИ сообщают также о других, менее известных «эскадронах смерти», состоящих предположительно из сотрудников спецслужб, полиции и армии, а также ветеранов гражданской войны с обеих сторон. Сложилась парадоксальная ситуация: те же люди, которые двадцать лет назад с оружием в руках охотились на нынешнего президента Серена и его товарищей, теперь помогают ему очищать страну от бандитов. lenta.ru/articles/2016/01/25/ms13/
Выставка проходит в Музее Отечественной войны (бывший музей ленина, рядом с Историческим). Подробней о ней можно почитать здесь, например - www.shm.ru/shows/7221/. Билет - 300 рублей, фотосъемка еще 150. Народу мало, фотографировал вообще я один, лайк э босс. Выставка прекрасная, мне все очень понравилось. Правда, мои вкусы очень специфичны, поэтому саксонский трехчетвертной доспех, аркебузы и арбалеты мне приглянулись больше, чем доспехи курфюрстов и Франциска I. Выставка закрывается в середине октября.
читать дальшеНа звание фотографа я не претендую, снимаю на обычную электрическую мыльницу, что в сочетании с витринами и музейным освещением не всегда дает приемлемый результат.
Выставка весьма атмосферная, выглядит все это вот так:
В духе времени установлены электронные фигульки с пояснениями для граждан и есть даже специальная комната для охмурения детей, с игрушечным замком и прочим.
Выставка достаточно большая, по крайней мере больше чем я думал. В первой части экспозиции прекрасный трехчетвертной доспех, Саксония, 1560 - 1570 гг. Надпись на нагруднике - GOT ALEIN DIE EHR (Бог – единственная честь).
Рядом - чуть менее клевый максимиллиановский полудоспех, первая половина XVI в.
Помимо этого имеются двуручный меч с гравировкой, сообщающей, что его владелец дрался с турками в Керестецкой битве 1596 г., пара отличных колесцовых пистолетов, принадлежавших гвардии саксонских курфюрстов (рубеж XVI -XVII вв.) и многое другое.
В следующей части экспозиции можно увидеть полевой и турнирный доспех одного из представителей дома бранденбургских курфюрстов (1570 - 1575 гг.); неполный подростковый полевой и турнирный доспех (Саксония?, середина XVI в.) и пару детских доспехов начала XVI в.
Далее идет самая значимая часть экспозиции, представляющая личные доспехи известных и не очень деятелей XVI в. К сожалению, половина из них отказалась со мной сотрудничать, например доспех французского короля Франциска I не вышел совершенно (можно только сказать, что мужчина он был довольно субтильный, особенно на фоне соседних немцев). Полевые и турнирные доспехи Фридриха II, герцога Легницы и Бжега (Силезия), изготовлен в 1512 - 1515 гг. и Иоахима II Гектора, курфюрста Бранденбургского, 1539 - 1542 гг.
В следующей части в основном конское снаряжение - шпоры, стремена и т. п. Или, например, шанфрон - защита головы лошади (1490 г.)
В следующих разделах в основном отдельные элементы доспехов, огнестрельное и холодное оружие.
Изумительной красоты пистолет (Аугсбург или Брауншвейг, ок. 1570 г.), мушкет (Нидерланды, рубеж XVI -XVII вв.), подсошек со скрытым шпажным клинком (XVII в.) и мушкетерская пороховница (Германия, 1600 - 1640 гг.)
На певом фото, слева направ - максимиллиановский шлем (начало XVI в.), миланская рапира (конец XVI в.), рапира «панцерштехер» (Германия, последняя четверть XVI в.), шлем бургиньот (Саксония?, конец XVI в.)
Ю. Тихонов Помещичьи крестьяне России (феодальная рента в XVII - начале XVIII в.)
Книга очень хорошая. Целью автора являлось установление размеров крестьянских повинностей между Смутой и введением подушного обложения на территории Замосковного края, т. е. нынешнего центра России. Завываний в духе Индовой нет, несмотря на год издания (1974) и тематику, зато есть масса табличек и прочей статистики. Автор учел и инфляцию и изменение мер, в общем, все очень хорошо.
читать дальшеКниги Поместного приказа читать дальшеПередача имения из рук в руки, его раздел или конфискация осуществлялись как правило Поместным приказом (изредка Ямским, Стрелецким, Рейтарским и Иноземным). Пожалование дворцовых и конфискованных ранее земель входило в компетенцию Приказа Большого дворца, Приказа Тайных дел, а в первой четверти XVIII в. Ингерманландской дворцовой канцелярии. Монастырские владения распределялись Монастырским приказом. Описания спорных земель и по судебным искам проводили Челобитный, Московский и Владимирский судные приказы, в конце XVII в. - Приказ судных дел, в начале XVIII в. - Преображенский приказ. При перемене владельца, конфискации или разделе имения составлялись книги соответствующего типа. Отказные книги - фиксировали передачу имения в результате пожалования, наследования, покупки, заклада, мены и т. д. Отписные книги - фиксировали отписку имения на государя. Отдельные и раздельные книги - фиксировали отделение части имения или раздел его между владельцами (в обоих случаях обычно родственниками). Помимо этого составлялись также описные (описи имений, мало отличались от отказных), переписные (фиксировали население отдельных имений), отдаточные (фиксировали передачу крестьян новому владельцу в наказание за прием беглых), мерные (описания пустошей), сметные и досмотренные (розыск и описание пустошей) и проч. книги. Для составления книг в имения Московского уезда приказы посылали своих подьячих, при отписке имений знатных лиц Поместный приказ посылал своих подьячих и в другие уезды. В остальных случаях соответствующие указания посылались местным воеводам, поручавшим земельные дела местным же дворянам, губным старостам, городовым приказчикам, осадным и объезжим головам, а во второй половине XVII в. чаще всего местным подьячим, стрельцам, пушкарям и т. п. Лица, производившие описание имений, получали на руки наказ (наказную память), в котором определялись их задачи и выпись из писцовых, дозорных, переписных книг или ранее составленных описаний соответствующего имения. В Москве и наказ и выпись выдавались в приказе, провинциальным воеводам приказ высылал выпись и отписную или отказную грамоту, на основании которой воевода давал наказную память назначенныму им лицу. Прибыв на место исполнитель собирал показания местных крестьян и понятых, выясняя истинное состояние имения, проверял их лично и составлял соответствующую книгу. Поместный приказ интересовало прежде всего состояние самого имения - границы, пашня, крестьянские дворы, население и т. д. Периодически фиксировался также характер и размер крестьянских повинностей. К концу XVII в. интерес Поместного приказа к этому вопросу усилился (на приказ все чаще возлагалось взимание поборов с конфискованных имений) и информация о крестьянских повинностях стала фиксироваться чаще и подробней. Вышеописанных книг (т. н. книг поместно-вотчинных дел) сохранилось очень много - в общей сложности (за 1597 - 1757 гг.) несколько десятков тысяч (в каждой от 2 до нескольких сотен страниц). Автор изучил все имеющиеся книги по Московскому, Галицкому и Рязанскому уездам (17 380 ед.) и, выборочно, еще 20 835 книг по другим замосковным уездам, выявив 473 имения, описания которых содержат информацию о крестьянских повинностях.
Меры, деньги и цены читать дальшеВ XVI - начале XVII вв. из малой гривенки серебра (201,6 г) чеканили 300 копеек. С 1626 г. из того же количества серебра чеканили уже 425 копеек (на 42% больше). К середине века из гривенки чеканили уже 450 копеек (6%), а в 80-х гг. XVII в. 475 копеек. В 1698 г. перешли к чеканке уже 725 копеек из гривенки, т. е. на 71% больше чем в 1626 г. и на 53% больше чем в 1680 г. На протяжении описываемого периода в качестве меры сыпучих тел (хлеба) использовалась четверть трех размеров - 4-пудовая (до 1626 г.), 6-пудовая (1626 - 1679 гг.) и 8-пудовая (после 1679 г.). Автор использует две последних. Населенность крестьянского двора, по подсчетам автора, составляла до 1648 г. - 2,4 души мужского пола, в 1649 - 1679 гг. - 3,3 (по переписным книгам - 3,8 - 4), в 1680 - 1725 гг. - 4,6 (по Струмилину - 5). Для периода до 1679 г. автор принимает средний показатель 3 души на двор, после 1679 г. - 4 души. Среднеарифметические цены на хлеб в XVII - XVIII вв., в руб. за четверть, рожь - овес (подсчеты автора, XVIII в. по Б. Н. Миронову, цены у автора в деньгах):
1627/28 - 1639/40 гг. : 0,9 - 0,415 1640/41 - 1649/50 гг. : 0,605 - 0,39 1664/65 - 1672/73 гг. : 1,015 - 0,715 1673/74 - 1679/80 гг. : 0,665 - 0,41 1700 - 1709 гг. : 0,43 - 0,36 1710 - 1719 гг. : 0,76 - 0,63 1720 - 1729 гг. : 1,29 - 0,74
Цены на хлеб на протяжении XVII в., в целом, снижались, достигнув минимума в конце XVII - начале XVIII вв. Наиболее низкие цены на рожь наблюдались в начале 30-х годов, в 40-х годах, в середине и конце 70-х, наиболее высокие - в середине 30х годов, середине 60-х годов и начале 70-х годов. После 1709 г. хлебные цены начинают устойчиво расти. Автор определяет также доходность барщинных полей. На десятину в среднем высевалось 2 четверти ржи (ячменя, пшеницы, гречихи) и 3 - 4 четверти овса. При средней урожайности ржи сам-4 и овса сам-3 с десятины собиралось 8 четвертей ржи и 12 четвертей овса, из которых 2 и 3 четверти соответственно можно было продать (минус семена и собственное потребление). Показатели доходности барщинных полей, стоимость товарных ржи - овса с 1 дес. (в рублях, у автора в деньгах):
1627/28 - 1639/40 гг. : 1,8 - 1,245 1640/41 - 1649/50 гг. : 1,21 - 1,17 1664/65 - 1672/73 гг. : 2,03 - 2,145 1673/74 - 1679/80 гг. : 1,33 - 1,23 1700 - 1709 гг. : 0,86 - 1,08 1710 - 1719 гг. : 1,52 - 1,89 1720 - 1729 гг. : 2,58 - 2,22
Первая половина XVII века (до Соборного уложения) читать дальшеСуществовало несколько видов ренты - отработочная (барщина), денежная (оброк) и продуктовая. Основными были первые два, все три вида могли сочетаться в разных комбинациях: только барщина, только оброк, барщина и денежный оброк, барщина и продуктовый оброк, барщина плюс денежный и продуктовый оброк. Норма барщины в книгах по разным имениям указывается по-разному - в одном поле, в двух или трех полях. При подсчетах автор исключал имения в которых земля обрабатывалась холопами или с чересчур высокими нормами барщины, намного превосходящими предельные нормы (в таких имениях значительную часть работ скорее всего также выполняли холопы или крестьяне привлекаемые из других имений). Из 53 имений 16 уездов Замосковного края, по которым найдены сведения о крестьянских повинностях за этот период, барщина встречается в 48, однако полные сведения о ренте есть только по 16 имениям. В 2 из них существовала только барщина, в 5 только денежный оброк, в 6 - барщина + денежный + продуктовый оброк, в 2 - барщина + денежный оброк и в 1 - барщина + натуральный оброк. Размер барщины в этот период составлял в среднем 0,4 десятины ( от 0,2 до 0,6 дес.) в одном поле; 1,1 (1 -1,14) в двух полях и 0,9 дес. (0,5 - 1,8) в трех полях на крестьянский двор. На душу мужского пола приходилась в среднем 0,1 (0,06 - 0,3) десятина в одном поле; 0,4 (0,07 - 0,5) в двух полях и 0,4 (0,3 - 1) десятины в трех полях. Максимально возможные нормы барщины, по мнению автора, составляли 0,5 десятины в одном поле, 1 в двух и 1,5 в трех полях на душу мужского пола и в первой половине века, таким образом, нагрузка на крестьян была еще далека от максимума. Ставка денежного оброка в оброчных имениях в среднем составляла 1,3 (от 0,8 до 2) руб. на двор, в имениях с тремя видами ренты - 0,1 (0,05 - 0,3) руб. на двор. На душу мужского пола приходилось, в среднем, соответственно 0,555 (0,28 - 1,265) и 0,04 (0,02 - 0,1) рубля (у автора в деньгах: 111 (56 - 253) и 8 (4 - 20) денег соответственно). На рубеже 20-30-х гг. XVII в. цена четверти ржи составляла в среднем 0,9 руб., таким образом размер оброка с оброчного двора соответствовал примерно 1,4 (у автора 1,5) чети ржи, с души - 0,6 чети ржи . Размер продуктовой ренты был весьма скромным, она служила только дополнением к барщине или оброку. Фактически в данный период эта разновидность ренты сводилась к поставке «столового запаса» (бараны, свинина, масло, куры, яйца и т. п.), посопный хлеб в ней практически отсутствовал. В среднем, со двора бралось 0,1 - 0,3 барана, 7 - 8 гривенок (фунтов) свинины, 0,1 - 0,5 гривенок масла, 0,2 - 1,5 курицы, 6 - 8 яиц. Пределом того, что мог получить землевладелец (при трех видах ренты) в 20-30-х гг. XVII в. с основной массы крестьянских дворов автор считает барщину в 1 - 1,8 дес. в двух полях, денежный оброк в 40 - 75 денег (0,2 - 0,375 руб.) при небольшом продуктовом оброке.
Владельческие повинности дворцовых и монастырских крестьян в XVI в. Отдельно автор останавливается на повинностях крестьян предыдущего века, сравнивая их размер с размером повинностей первой половины XVII в. В первой половине XVI в. дворцовые крестьяне с. Буйгород (Волоцкий уезд) пахали барщины менее 0,5 дес. в одном поле и платили 0,065 руб. (13 денег) оброка на двор. В 70-х гг. XVI в. дворцовые крестьяне Тверского уезда на барщине не работали, платя дворцу продуктовую ренту в виде посопного хлеба, небольшой денежный оброк и «мелкий доход» (продуктами или деньгами), в общей сложности, более четверти хлеба и ок. 0,15 руб. (30 денег) со двора (при уплате мелкого дохода деньгами). Крестьяне Троице-Сергиевого монастыря в 90-х гг. XVI в. пахали барщины от 0,3 до 1,4 дес. в поле на двор (чаще всего от 0,5 до 0,8 дес.), при небольшом денежном и продуктовом оброке. Оброчные дворы платили в среднем от 0,21 до 0,4 руб. (0,29 - 0,56 руб. по курсу 20-30 гг. XVII в.). В XVI в. в рамках одного имения могли сочетаться барщинные и оброчные дворы. Барщина как основной вид ренты дополнялась продуктовым оброком, иногда частично переведенным в деньги. Денежный оброк также дополнялся продуктовым. В XVII в. все дворы в рамках одного имения несут одинаковые повинности, встречаются имения со всеми тремя видами ренты. Роль продуктовой ренты падает, она становится незначительной и менее разнообразной, из нее практически исчезает хлеб.
От Соборного уложения до введения подворного обложения (1649 - 1679 гг.) читать дальшеЗа этот период имеются сведения по 98 имениям 18 уездов Замосковного края, по 38 из них известен полный объем повинностей. Барщина встречается в 89 имениях. Из 38 имений, по которым известен весь набор повинностей, в 3 имелась только барщина, в 5 барщина и натуральный оброк, в 4 только денежный оброк, в 5 денежный и натуральный оброк, в 21 барщина, денежный и натуральный оброк. В отличии от предыдущего периода нет сведений об имениях с барщиной и денежным оброком, зато появились имения с сочетанием денежных и натуральных сборов без барщины. Показатель барщины приходившейся на крестьянский двор (всего учтено 4 260 дворов) составлял в среднем 0,6 десятины (от 0,2 до 2,6) в одном поле; 1,4 десятины (0,4 - 1,8/1,9)* в двух полях и 0,6 десятины (0,2/0,4 - 1,4/1,9) в трех полях. На душу мужского пола (всего 13 629 чел.) приходилось в среднем 0,3 десятины (0,06 - 0,8) в одном поле; 0,4 десятины (0,09 - 0,9/1,8) в двух полях и 0,2 десятины (0,1 - 0,6) в трех. Как видно, четкой картины тут не вырисовывается. Подворные показатели барщины по одному/двум полям выросли, по трем полям сократились. Подушные - выросли по имениям с одним полем, остались теми же в имениях с двумя полями и уменьшились в имениях с тремя полями. Автор объясняет это, в первую очередь, особенностями источников (численность имений, дворов и душ по которым проводились расчеты определяется случайным фактором - количеством найденных книг с записями о повинностях). Тем не менее, в целом, по мнению автора, можно говорить о заметном увеличении барщинного тягла, об этом, в частности, свидетельствует повышение верхней границы и подворных и подушевых показателей барщины. В ряде имений подушевые показатели уже превысили грань посильной для крестьян нормы (0,5 - 1 - 1,5 десятины в одном, двух и трех полях). Ставка денежного оброка в оброчных имениях в среднем составляла 2,2 руб. (от 1,1 до 2,5 руб.) на двор, в имениях с тремя видами ренты - 1 руб. (0,7 - 1,5 руб.) на двор. На душу мужского пола приходилось, в оброчных имениях - 0,57 руб. (0,245 - 0,675), в имениях с тремя видами ренты - 0,29 (0,215 - 0, 465) (в деньгах: 114 (49 - 135) и 58 (43 - 93) соответственно). Номинальный размер денежного оброка, таким образом, ощутимо вырос, особенно в имениях со всеми видами ренты. На рубеже 60-70-х гг. XVII в. цена четверти ржи составляла в среднем 1 руб., соответственно, в оброчных имениях подворный оброк был равен стоимости примерно 2,2 четвертей ржи, в имениях со всеми видами ренты - 1 четверти. Подушевой оброк соответствовал стоимости 0,6 - 0,3 четей ржи. По сравнению с предыдущим периодом фактическое подворное обложение увеличилось, а подушевое осталось примерно тем же в оброчных имениях и ощутимо выросло в имениях с тремя видами ренты. По описаниям морозовских вотчин (1667 г.) известен также размер бобыльского оброка, взимавшегося с дворов не состоявших в вытном тягле. В среднем со двора бралось от 0,2 до 0,58 руб. (40 - 116 денег), причем высшая ставка приходилась на крестьян торговой слободки. Подушная ставка известна по двум нижегородским имениям - 0,085 - 0,09 руб. (17 - 18 денег). Бобыльский оброк таким образом был в несколько раз (а местами и на порядок) меньше крестьянского. Продуктовая рента оставалась сравнительно скромной, хотя подворные ее показатели выросли. Со двора брали в среднем 0,3 - 1,2 барана; 0,1 - 1 пуд свинины; 0,8 - 1,4 гривенки масла; 0,8 -1 курицу и 3 - 38 яиц.
* В числителе - средний показатель для основной массы дворов, в знаменателе - для 2 и более имений.
От установления подворного обложения до введения подушной подати (1680 - 1725 гг.) читать дальшеПо данному периоду материалов имеется существенно больше чем по предыдущим, в общей сложности по 322 имениям 39 уездов. Барщина отмечена в 277 имениях. Полный набор повинностей известен по 124 имениям. В 37 из них имелась только барщина, в 36 - барщина и натуральный оброк, в 3 - барщина с натуральным оброком переведенным в денежную форму, в 3 - барщина, денежный и натуральный оброк, в 23 - только денежный оброк, в 11 - денежный и натуральный оброк, в 1 - только натуральный оброк, в 10 - оброк без указания формы. По сравнению с предыдущим периодом неожиданно мало нашлось имений со всеми видами ренты, обнаружилось также имение в котором вносился только продуктовый оброк. В отличии от предыдущих периодов, здесь автор включал в состав тяглого населения и часть холопов - деловых пахотных людей, живущих своими дворами (и не на месячине). Показатель барщины приходившейся на крестьянский двор (учтено 3 258 дворов) составлял в среднем 0,9 (0,2/0,06 - 1,8/3,5)* десятины в одном поле; 2,1 (0,5/0,6 -3,7/4,5) десятины в двух полях и 4 (2 - 8,6) десятины в трех полях. На душу мужского пола приходилось в среднем 0,2 (0,09/0,02 - 0,4/1,1) десятины в одном поле; 0,4 (0,1 -0,7/1,5) десятины в двух полях и 0,8 (0,5 - 2,2) десятины в трех полях. Как видно, подворные показатели барщины, в целом, выросли, а подушевые вновь демонстрируют разброс - уменьшились по одному полю, остались теми же по двум и выросли по трем полям. По мнению автора, можно говорить о сохранении барщинного тягла на прежнем уровне или небольшом его росте. Ставка денежного оброка в оброчных имениях составляла в среднем 2,5 (0,8 - 5,8) руб. на двор, в имениях с тремя видами ренты - 2,6 (1,9 - 3,3) руб. на двор. На душу мужского пола в оброчных имениях приходилось 0,465 (0,24 - 1,36) руб., в имениях с тремя видами ренты - 0,51 (0,29 - 0,615) руб. (93 (48 - 272) и 102 (58 - 123) деньги). Номинально, в оброчных имениях ставка подворного оброка несколько выросла, а подушевого упала. Фактически же, из-за обесценивания денег, она сократилась в оброчных имениях по обоим показателям. В имениях со всеми видами ренты ставка оброка выросла даже с учетом инфляции. При стоимости 1 четверти ржи в 0,37 руб. (76 денег, 1710 - 1719 гг.) подворный оброк в оброчных имениях и имениях со всеми видами ренты соответствовал стоимости примерно 7 четвертей ржи (у автора 8 четей, 76 денег он округляет до 0,3 рубля). Подушный - стоимости 1,3 - 1,4 четверти ржи (у автора 1,2 - 1,3). Таким образом, реальная тяжесть оброка существенно увеличилась даже в оброчных имениях. Продуктовая рента по-прежнему служила только дополнением к двум основным видам ренты и была невелика, хотя ее средний размер вновь увеличился. С двора в среднем брали 0,1 - 2 баранов, 0,1 - 1,8 пудов свинины, 0,5 - 2 фунта масла, 0,5 - 10 куриц и 8 - 100 яиц. При переводе натурального оброка в денежную форму со двора платилось от 0,14 до 1,92 руб. со двора и от 0,007 до 0,14 руб. с души. В единственном имении где натуральная рента являлась основной (и единственной), крестьяне ежегодно платили 1 четверть (8 пудов) ржаной муки, полчетверика (полпуда) гречневой крупы, полчетверика пшеничной муки, полпуда свинины, курицу и фунт коровьего масла со двора. На первую четверть XVIII в. имеются также сведения о доходности сдачи земли в аренду. На 1723 г. в Рязанском уезде 1 десятина под озимые отдавалась в аренду за 0,5 руб., под яровые - 0,25 руб. Во Владимирском уезде десятина земли также отдавалась в аренду за 0,5 руб. Доходность 1 десятины ржи составляла при этом 2,5 руб., что делало аренду невыгодной для землевладельца.
* В числителе - средний показатель для основной массы дворов, в знаменателе - для 2 и более имений.
Эволюция размеров ренты в XVII - первой четверти XVIII вв. читать дальшеВсего за описываемый период рассмотрена рента по 365 имениям. Барщина зафиксирована в 324 из них (89%). За весь рассматриваемый период показатели барщины приходившейся в среднем на двор изменились следующим образом:
0,4 - 0,6 - 0,9 (десятин, в одном поле) 1,1 - 1,4 - 2,1 (в двух полях) 0,9 - 0,6 - 4,0 (в трех полях)
На душу мужского пола:
0,1 - 0,3 - 0,2 (в одном поле) 0,4 - 0,4 - 0,4 (в двух полях) 0,4 - 0,2 - 0,8 (в трех полях)
Барщинное тягло в расчете на двор возрастает на протяжении всего рассматриваемого периода. В расчете на душу мужского пола барщина остается более-менее стабильной в первой половине века, возрастает в третей четверти века (после введения крепостного права) и вновь стабилизируется в последней четверти XVII - первой четверти XVIII вв. Для нечерноземных районов автор считает значительной душевую норму барщины в 0,3 - 0,6 - 1 дес. (в одном, двух и трех полях), очень высокой - 0,5 - 1 - 1,5 дес. Средние показатели барщины, как видно, были ниже границ высокой нормы, однако в немалой части имений размеры барщины приближались к ним или даже превосходили.
Ставка денежного оброка в среднем на двор составляла:
1,3 - 2,2 - 2,5 (руб., в оброчных имениях) 0,1 - 1,0 - 2,6 (в имениях со всеми видами ренты)
Таким образом, в оброчных имениях подворный оброк номинально рос на протяжении всего периода, подушный оставался стабильным, а к концу периода даже снизился. С учетом изменения стоимости денег подворный оброк фактически сокращался с последней четверти, а подушный уже с середины XVII в. Оброк в имениях со всеми видами ренты, наоборот, возрастал на протяжении всего периода, в первой четверти XVIII в. сравнявшись (и даже превзойдя) с оброком в оброчных имениях. В целом, к концу рассматриваемого периода наблюдается замедление роста, стабилизация или даже сокращение основных видов помещичьей ренты. Автор связывает это, в первую очередь с возрастающим налоговым давлением со стороны государства, особенно резко усилившимся с началом Северной войны. Так, до 1679 г. с «живущей четверти» (8 -12 крестьянских и 4-8 бобыльских дворов) собирали 3,5 четверти (21 пуд) ржи (и столько же овса) стрелецкого хлеба (основной налог). В пересчете на деньги - 0,27 руб. (54 деньги). После введения подворного обложения этот сбор был переведен на дворовое число - со двора брали 1,5 четверика (1,5 пуда) ржи и 1,5 пуда овса. В 1688 г. налог был увеличен до 2,5 четвериков ржи и 2,5 четвериков овса, в пересчете на деньги - 0,45 руб. (90 денег). Вместе с полоняничными и ямскими деньгами с двора бралось ок. 0,5 руб. К 1723 г. с помещичьего крестьянского двора Московской губернии брали уже 2,67 руб., Нижегородской губернии - 2,69 руб. и т. п. Таким образом, номинально сумма налогов увеличилась в 5 раз (фактически примерно в 2,5 раза). К этому добавлялись систематические трудовые мобилизации крестьян (строительство, перевозки, верфи и т. д.), увеличивая нагрузку на двор иногда до 10-15 руб. В условиях резкого роста казенных налогов и повинностей землевладельцы вынуждены были ограничивать собственные притязания, опасаясь разорить своих крестьян. Одновременно землевладельцы встали на путь постепенного расширения барщинного хозяйства, поскольку платежные силы крестьянского двора находились на пределе.
Катрин Гусефф Русская эмиграция во Франции: социальная история (1920 - 1939 годы)
Не понравилось. Во-первых, содержание не совсем, скажем так, соответствует названию. В оригинале эта книга называется - L'Exil russe, 1920-1939 : La fabrique du refugie apatride и автора, соответственно, интересует не столько сама русская эмиграция во Франции, сколько формирование и дальнейшее развитие института беженцев-апатридов, на примере русской эмиграции, которой он и обязан своим появлением. Это теме посвящено больше половины текста. Во-вторых, книга написана в распространенной среди западных авторов бла-бла-бла - стилистике, т. е. воды много, а конкретики наоборот. В-третьих, у автора достаточно странные местами представления о родине предков и Гражданской войне. Из плюсов - та же самая конкретика, хотя ее и меньше чем хотелось бы.
читать дальшеРусская эмиграция читать дальшеТрадиционная оценка численности русской эмиграции первой волны - 2 000 000 чел., впервые появились в сообщениях Международного Комитета Красного Креста в конце 1921 г. По данным комитета, ту или иную помощь от него получили 1 964 000 русских беженцев. Эта оценка была принята Верховным комиссариатом по делам беженцев Лиги наций и распространилась повсеместно (хотя сам комиссариат уже в 1922 г. снизил ее до 1 500 000 чел.). Впоследствии предлагались и более высокие оценки. Автор эти цифры считает сильно завышенными и оценивает численность русской эмиграции в 635 600 - 755 200 чел. (на 1922 г.)*. В 30-х гг. в Европе находилось, по утверждению автора ок. 350 000 русских беженцев **. Для решения проблемы русских беженцев в 1921 г. при Лиге наций был создан специальный орган - Верховный комиссариат по делам беженцев ***. Предложение о создании подобного органа в конце февраля 1921 г. выдвинули представители Красного Креста. После консультаций заинтересованных государств и структур комитет был сформирован в сентябре того же года. Во главе комитета встал знаменитый полярный исследователь и общественный деятель Фритьоф Нансен. Одним из способов решения проблемы беженцев Нанесен считал репатриацию в Советскую Россию, что, в сочетании с тесными контактами с советскими властями (по вопросам борьбы с голодом), обеспечило ему стойкую неприязнь со стороны правого крыла эмиграции. Часть беженцев в начале 20-х гг. действительно вернулась на родину, по разным оценкам от 10 000 до 100 000 - 200 000 чел. (по советским данным - 10 - 15%). Советские власти в декабре 1921 г. фактически лишили эмигрантов из России (в т. ч. и дореволюционных) гражданства. Вместе с тем, в 1922 - 1923 гг. были существенно облегчен выезд за рубеж, чем воспользовалось довольно большое число советских граждан, пополнив собой ряды эмиграции (во Франции подобные эмигранты составляли до 10% русской диаспоры). Присутствие большого числа русских беженцев не имевших определенной гражданской принадлежности требовало скорейшего определения их правового статуса****. В июле 1922 г. был учрежден нансеновский сертификат (с 1926 г. - нансеновский паспорт) выдававшийся поначалу только русским беженцам (с 1924 г. армянам, с 1927 г. - ассирийцам и проч.) и признававшийся 16 государствами (к 1926 г. уже 40). Во Франции до 1924 г. продолжали функционировать старое русское посольство и консульства, представлявшие интересы русских беженцев, после признания СССР (октябрь 1924 г.) они были ликвидированы, но почти сразу же (май 1925 г.) заменены Центральным офисом по делам русских беженцев, с тем же кадровым составом. Он фактически продолжал выполнять консульские функции в отношении русских эмигрантов, выдавая, в частности, документы, свидетельства, справки и т. п., признаваемые французскими властями. Во главе офиса стоял бывший русский посол во Франции В. А. Маклаков. Он же возглавлял и Эмигрантский комитет, объединявший практически все русские организации во Франции.
* Ссылаясь на работу Simpson J. H. The Refugee Problem: report of survey, изданную в 1939 г. и основанную на исследовании британского Королевского института международных отношений. ** Еще 100 000 чел. на Дальнем Востоке. Соответственно, непонятно куда подевались еще 200 000 - 300 000 беженцев. *** С 1924 г. он занимался также армянскими беженцами, с 1927 г. ассирийцами и проч. После смерти Нансена в 1930 г. ликвидирован и заменен Нансеновской международной организацией по делам беженцев (ликвидирована в 1939 г.). **** Законодательство Франции, например, не признавало апатридов в принципе. Кроме того, в годы мировой войны уровень контроля государства за населением повсеместно резко возрос и продолжал усиливаться. Во Франции во время Первой мировой для граждан был вновь введен паспорт (вышедший из употребления еще при Наполеоне III), в 1917 г. были введены удостоверения личности для иностранцев. Паспорта были введены и в большинстве европейских стран.
Численность и иммиграция читать дальшеТрадиционную оценку численности русской диаспоры во Франции - 400 000 чел. на 1924 год, автор тоже считает завышенной, объясняя завышение цифр политическими и пропагандистскими соображениями французского правительства. По переписи 1911 года во Франции проживало 35 600 выходцев из России, среди которых, помимо всяческих политэмигрантов, значительную часть составляли евреи. По данным первой послевоенной переписи (март 1921 г.) русских осталось 32 200 чел. - помимо отъезда части политэмигрантов, часть бывших русских поляков видимо приписалась к своей возрожденной родине. По переписи 1926 г. во Франции проживало уже 73 020 русских (в т. ч. 5 800 натурализованных), а по переписи 1931 г. - 82 900 чел. (в т. ч. 11 000 натурализованных). К 1936 г. их число сократилось до 77 800 чел. (в т. ч. 13 800 натурализованных). По первой послевоенной переписи 1946 г. русских имелось уже менее 50 000. Большая часть русских прибыла во Францию в 1923 - 1926 гг. До 1919 г. число эмигрантов прибывающих из России было незначительным, причем преобладали состоятельные люди. Начиная с 1919 г. число беженцев постепенно возрастало, резко увеличившись в 1923 г. и достигнув пика в 1924 г. В 1927 г. приток иммигрантов резко упал, в связи с разразившимся в стране экономическим кризисом. В 1928 - 1929 гг. иммиграция возобновилась, но уже в существенно меньших масштабах, окончательно прекратившись с началом Великой депрессии в 1930 г. Большинство эмигрантов (до 2/3 в 1923 -1927 гг.) прибыло с Балкан - из Турции (примерно половина в 1923 г. и 25% в 1924 - 1926 гг.), Греции (10% в 1923 -1927 гг.), Югославии и Болгарии. Приток эмигрантов из Турции объяснялся уходом союзников из зоны проливов (кемалисты требовали отъезда беженцев до января 1923 г.), из Греции - тяжелой экономической ситуацией и массовым притоком беженцев - греков из Малой Азии (греческое правительство также неоднократно призывало беженцев-негреков покинуть страну). Из Югославии и Болгарии русские уезжали по экономическим причинам. В Югославии к середине 20-х гг. были завершены крупные инфраструктурные проекты, в которых были задействованы русские эмигранты, непростое экономическое положение Болгарии в 1923 г. было усугублено массовым притоком переселенцев из Западной Фракии (250 000 болгар в результате обмена населением с Грецией, 120 000 из которых не имели работы). Около 15% беженцев прибыло из других стран Западной Европы (в первую очередь, из Германии в 1923 - 1924 гг.) и примерно 12% из Восточной Европы (в первую очередь, Польши, в меньшей степени, Чехословакии и Прибалтики). Приток беженцев из Германии был вызван катастрофой 1923 г., а с востока Европы - тяжелым экономическим положением беженцев в тамошних государствах. По мнению автора, французское правительство способствовало эмиграции русских с Балкан, считая их «настоящими беженцами» и ощущая ответственность за их будущее. В тоже время, Париж не испытывал никакого желания принимать русских из Польши и вообще Восточной Европы, создавая всяческие препятствия их въезду. Эти беженцы считались экономическими мигрантами и жертвами перекройки границ и никакой моральной ответственности перед ними французское правительство не ощущало. Из общего числа беженцев оказавшихся во Франции, ок. 7% покинули Россию в 1917 - 1918 гг., примерно 2/3 в конце Гражданской войны, вместе с белыми армиями и ок. 10% в 1922 - 1925 гг. выехали из Советской России за время недолгой либерализации режима. Примерно 60% беженцев было эвакуировано морем из южных районов в 1919 - 1920 гг. (одесская, новороссийская и крымская эвакуации и т. п.), 20% выбрались через Польшу (в основном в 1920 г., примерно 1/3 в 1921 - 1930 гг.), 10% выехали напрямую во Францию или Германию (1917 - 1918 гг. и советский выезд). Около 5% беженцев были до войны жителями западный регионов империи - Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии и выезжали уже с территории соответствующих государств. 86% из общего числа беженцев-мужчин имели опыт военной службы, 70% из них воевали в Гражданскую и 25% только в Первую мировую. 2/3 беженцев имели среднее образование, 15% высшее, 5% не имели образования вообще, 12% окончили военные училища (их автор, судя по всему, к обладателям высшего образования не относит). Эти данные, впрочем, получены во второй половине 40-х и вероятно включают и тех кто получил образование уже во Франции. Большая часть русских перебиралась во Францию по экономическим причинам (50% беженцев прямо указывали в анкете в качестве цели приезда - «работать»). Примерно 1/3 беженцев прибыла во Францию организованно, посредством дистанционной вербовки. При посредничестве русских организаций (Земгор, РОКК, местные организации беженцев) и Международного бюро труда (теперь Международная организация труда) Лиги наций они подписывали контракты с французскими фирмами в странах проживания и прибывали во Францию уже с контрактом на руках. Помимо предоставления работы, работодатель оказывал завербованным финансовую помощь при переезде и в большинстве случаев обеспечивал жильем. Дистанционная вербовка осуществлялась в 1923 - 1929 гг. , в основном на Балканах и в Польше - 24% завербованных прибыли из Турции, 21% из Болгарии, 20% из Польши, 16% из Югославии, 13% из Греции, 4% из Эстонии и 2% из других стран. Значительную часть завербованных составляли белые военные, прибывавшие иногда целыми полковыми объединениями. Завербованные рабочие направлялись в первую очередь на металлургические предприятия Лотарингии и Нормандии. Сокращение численности русской диаспоры в 30-х гг. было отчасти следствием отъезда части эмигрантов в колонии и даже реэмиграции (например в Болгарию), но в основном объяснялось естественными причинами (см. ниже).
Демография читать дальшеСредний возраст русских эмигрантов во Франции составлял 30,5 лет (на 1926 г.?), наиболее значительную группу среди них составляли люди в возрасте от 30 до 40. Стариков и детей было мало. Большинство эмигрантов были мужчинами - 65% на 1926 г. и 61% на 1946 г. Значительная часть из них не смогла или не захотела создать семью. По данным на вторую половину 40-х гг. 33,8% русских мужчин оставались холостяками (среди польских эмигрантов - 17%, итальянских - 12%, испанских - 21%), в браке состояли 52,3%, вдовцов было 8,1%, разведенных - 5,8%. Из числа женатых, 52% были женаты на русских, ок. 25% на француженках, 10% на польках, 5% на болгарках, остальные на уроженках Югославии и Прибалтики. Среди русских женщин, на тоже время, одиноких было 11,7%, вдов - 44%, разведенных - 10% и 34,3% были замужем. Рождаемость среди русских была очень низкой, в среднем, 1 ребенок на семью (у французов - 1,9 реб., у итальянских эмигрантов - 2,7 реб., испанских - 2,1 реб., польских - 2)*. На 1929 г. во Франции находилось 4 535 русских детей. На 1930 г. имелось 9 русских детских садов и начальных школ, 5 средних учебных заведений и 9 интернатов. В них обучалось 657 детей (остальные учились во французских школах). Половая и возрастная диспропорции и низкая рождаемость предопределили постепенное угасание русской диаспоры во Франции.
* По другим данным у испанцев - 2,5, а у поляков - 2,6.
Натурализация читать дальшеДо 1927 г. для получения французского гражданства требовался десятилетний испытательный срок, соответственно, послереволюционные эмигранты на него претендовать не могли. Однако, с начала 20-х французское подданство во все возрастающем количестве стали принимать дореволюционные эмигранты, чье положение стало неустойчивым (усиление контроля за населением, признание СССР и т. д.). К 1926 г. натурализованных набралось 5 800 чел. В 1927 г. законодательные нормы были смягчены, испытательный срок для получения гражданства сокращен до 3 лет, ходатайство о натурализации разрешено подавать с 18 лет (ранее с 22). Гражданство могло быть приобретено и путем брака. После принятия нового закона к старым эмигрантам, желающим принять французское гражданство, присоединились и представители послереволюционной эмиграции и к 1931 г. число натурализованных почти удвоилось - 11 000 на 1931г. После 1931 г. число натурализаций резко снизилось и до середины 30-х оставалось незначительным (13 800 натурализованных на 1936 г.). Отчасти это видимо объяснялось препятствиями со стороны французских властей, не горевших желанием увеличивать число граждан во время кризиса. Во второй половине 30-х число натурализованных вновь начинает расти, достигая пика в 1939 г. (по понятным причинам). В июле 1940 г. французские власти полностью прекращают натурализацию. В 1924 - 1931 гг. русские (в широком смысле, включая довоенную и еврейскую эмиграцию) натурализовались более активно чем эмигранты других национальностей, динамика натурализации в 30-х гг. у русских и нерусских эмигрантов практически индентична. В целом, к концу 30-х гг. французское гражданство приняло примерно 15% русских эмигрантов. Большая часть, таким образом, осталась апатридами.
Расселение читать дальшеРусские эмигранты концентрировались, прежде всего, в районе Парижа, что отличало их от эмигрантов из других стран и усиливало, по мнению автора, представления о крайней многочисленности русской эмиграции. На 1926 г. в департаменте Сена проживало 44 519 русских (в т. ч. 5 000 натурализованных) - 25 892 мужчин и 18 627 женщин. 35 000 из них жило в самом Париже. В департаменте Сена русские составляли 10% всех иностранцев (по Франции - 3%) и уступали численностью только итальянцам (100 000 чел.) и бельгийцам (50 000). При этом прочие иностранцы, в отличии от русских, предпочитали жить в пригородах Парижа, а не в самом городе. В Париже русские компактно селились в 15-м (4 245 чел., в первую очередь, квартал Гренель), 16-м (ок. 3 500, кварталы Отёй и Мюэт), 18-м (ок. 3 500 чел., кварталы Гран-Карьер и Клиньянкур), 11-м и 4-м (ок. 7 000 чел., кварталы Маре и Рокет, здесь жило много евреев из дореволюционной эмиграции), а также 17-м округах. В остальных районах русских было немного. В окрестностях Парижа русские жили в Булони (пригород Парижа, ок. 2 000 чел.), Сен-Дени, Мёдоне и проч. За пределами парижского региона русские были рассеяны небольшими группами по всей стране. В 56 департаментах (из 90) проживало 100 или более русских, однако только в 4 (Приморские Альпы, Мозель, Луаре и Рона) их имелось 1 000 и больше. На Лазурном берегу (Приморские Альпы) большое число русских жило еще до войны (3 319 на 1911 г.). К середине 20-х их общее число почти не увеличилось - 3 492 чел. на 1926 г. Здесь жили многие представители старой русской элиты, представители свободных профессий. В курортный сезон число русских увеличивалась в несколько раз за счет отдыхающих, что создавало преувеличенное представление о численности русской общины. Соседний Марсель в начале 20-х служил главным перевалочным пунктом для русских эмигрантов, часть из которых ненадолго осела в городе (на 1922 г. здесь числилось ок. 4 000 русских). Однако позднее большая часть русских перебралась в другие регионы. В департаменте Мозель (Лотарингия, Мец) на 1926 г. жило ок. 2 400 русских. Большую часть из них составляли дистанционно завербованные рабочие (бредовцы из Польши, врангелевцы из Югославии и Болгарии) и беженцы из Германии, в подавляющем большинстве мужчины (90%), работавшие на местных металлургических заводах. Относительно много русских жило в районе Лиона (департамент Рона) - ок. 1 500 на 1926 г. Большинство из них работало на фабриках по производству искусственного шелка в пригородах города. В самом Лионе жило довольно много представителей интеллигенции - врачей, юристов, студентов. В соседнем Гренобле около 540 русских работало на алюминиевом и железобетонном заводах. В департаменте Луаре (Орлеан) на 1926 г. проживало более 1 000 русских, в основном в районе Монтаржи, где работало на заводе по производству резины. В Нормандии много русских (ок. 800 чел.) жило в районе Кана, работая на металлургическом заводе «Шнейдер». Кризис 30-х годов отразился и на размещении русского населения. В районе Лиона оно сократилось на 12 - 19% (департамент Рона, Лион - департамент Изер, Гренобль). Безработица среди русских здесь к середине 30-х достигала 45%. На 20% сократилось русское население Парижского региона, на 12% Лазурного берега. В Мозеле численность русских почти не изменилась. Часть русских перебралась на юго-запад (Вьенна, Коррез, Шаранта), юг (Тулон) и запад Франции, где беженцев вербовали для работы в сельском хозяйстве.
Занятия читать дальшеНа 1926 год (с учетом натурализованных) 63% русских являлись рабочими, 14,2% были заняты индивидуальной трудовой деятельностью, 12,3% были служащими, 7,9% владельцами собственного бизнеса, 2,6% безработными. Больше всего русских было занято в автопромышленности - 9 000 чел. (20% экономически активного населения). 70% из них работало на парижских заводах «Рено» и «Ситроен» (составляя от 5,5 до 13% персонала), остальные в провинции. Для многих русских работа на автозаводе была возможностью закрепиться во Франции. Обжившись они стали искать другое применение своим силам. Во второй половине 20-х происходит отток русских рабочих с парижских автозаводов (так, завод «Рено» в Булони оставили 2/3 русских). Много русских было и в других отраслях промышленности - черной и цветной металлургии, химической промышленности, машиностроении и проч. По приводимым автором неполным данным всего не менее 6 600 чел., т. е. не менее 15% активного населения. На транспорте трудилось 7% активного русского населения. 60% из них (2 000 чел.) работало в наземном транспорте (в основном, таксистами), 18% грузчиками, 15% трудилось на железных дорогах и 7% в области морских перевозок. В общей сложности, в 20-30-х гг. в Париже шоферами работало ок. 4 000 русских, в основном, в такси. Многие из них были бывшими рабочими автозаводов - таксист зарабатывал примерно вдвое больше рабочего и имел больше свободы. Русские таксисты были неплохо организованы. Крупнейшее их профессиональное объединение - Союз русских шоферов имело собственные курсы вождения, библиотеку, клуб, кассу взаимопомощи, юридическую консультацию, оказывало поддержку при приобретении автомобилей, организации летнего отдыха и т. д. 10% активного русского населения в 1926 г. были заняты в сфере ремесленного производства, в основном швейного. К этой категории относились и простые швеи-надомницы и дом моды IRFE Феликса Юсупова и ателье «Китмир» великой княгини Марии Павловны. В этой сфере было занято много женщин, а также евреев из дореволюционной эмиграции. Еще 10% русских эмигрантов на 1926 г. были представителями свободных профессий - ученые, врачи, юристы, литераторы, артисты и т. д. Примерно 2/3 эмигрантов этой группы жили в Париже и окрестностях, а в провинции чаще всего на Лазурном берегу. Среди них также было много женщин (в Париже примерно 1/4). С началом Великой депрессии положение русских резко ухудшилось. Сильнее всего от кризиса пострадали химическая промышленность, машиностроение и творческие профессии. Французское правительство, к тому же, способствовало вытеснению иностранной рабочей силы, желая освободить места для французов. В шоу-бизнесе вытеснению русских способствовали и другие обстоятельства - уход в прошлое моды на все русское, распространение звукового кинематографа (привело к вытеснению иностранных актеров) и проч. Тяжело пострадала сеть русских культурных и образовательных учреждений - лишившись финансирования закрывались газеты, издательства и проч. В результате, к 1931 г. безработица среди русских выросла почти втрое - до 6,6%, а к 1936 г. достигла 14,7% (ок. 9 000 чел.), при среднем уровне безработицы по стране в 3,3%. Пострадали прежде всего рабочие - их доля упала с 63 до 46,7% и лица свободных профессий, их число сократилось на треть. В тоже время выросло число предпринимателей и торговцев и часть русских смогла сохранить даже упрочить свои позиции.
Другие страны читать дальшеВ Греции к августу 1921 г. находилось ок. 4 000 русских. На 1928 г. - 11 435 (5 214 приехало до 1922 г. и 6 221 после). В Болгарии на 26 494 беженца приходилось 5700 безработных, в Югославии на 26 350 - 6 488 (1927 г.?) В Польше на 1927 г. из 100 000 русских, 40 000 были безработными (40%), примерно такая же ситуация наблюдалась в Прибалтике. На 1937 г. русских в Польше имелось ок. 90 000 чел. В Германии на август 1921 г. находилось, по данным Верховного комиссариата, 300 000 русских беженцев, по данным МККК - 560 000. В результате кризиса 1923 г., по мнению Верховного комиссариата, многие русские покинули страну, отправившись во Францию и Чехословакию, их численность комиссариат оценивает в 90 000 чел. на 1925 г. и в 80 000 чел на 1930 г. По другим оценкам, численность русских наоборот возросла, составив к концу 1923 г. 600 000 чел. (во что не верится совсем). При этом, в Германии на 1925 г. проживало ок. 50 000 советских граждан (не все из которых были или стали эмигрантами). Примерно 2/3 русской эмиграции было сосредоточено в районе Берлина. В Турции на август 1921 г. оставалось 65 000 русских беженцев, к осени 1922 г - ок. 30 000 чел. В Югославии на 1921 г. находилось, по оценке правительства страны, ок. 35 000 русских беженцев (включая транзитных). На Дальнем Востоке жило ок. 100 000 русских беженцев. В Югославии 66% эмигрантов составляли мужчины. На 1931 г. среди всей русской диаспоры зарегистрировано 6 082 инвалида, в т. ч. 2 140 в Югославии, 2 043 в Болгарии и 600 во Франции.
Уже в 1920 году тысячи беженцев, эвакуированных в Турцию, вернулись в Страну Советов. С января по ноябрь этого года около 4 тыс. офицеров и 5 тыс. гражданских лиц переправились в Крым на рыбацких и других судах.